Вначале хочу сказать: подруга, спасибо за поздравления. Я сейчас немножко в ауте и ответить на письмо всё равно смогу только отпиской, а это фу. Но главное, что письмо я получила и очень тронута. Обязательно черкану что-нибудь, как только захорошеет малость.
А теперь, собственно, постинг. Я тут в позавчерашнем разговоре с любимым сформулировала несколько умных вещей, теперь хочу расширить аудиторию.
Пока с минимумом обобщений (про штампы обобщать вообще очень сложно, потому что это не чисто литературный феномен, это феномен тотальный), на примере терминов «образ» и «картинка».
А теперь, собственно, постинг. Я тут в позавчерашнем разговоре с любимым сформулировала несколько умных вещей, теперь хочу расширить аудиторию.
Пока с минимумом обобщений (про штампы обобщать вообще очень сложно, потому что это не чисто литературный феномен, это феномен тотальный), на примере терминов «образ» и «картинка».
Слово «картинка», как мы знаем (а мы, извините, знаем, и тут демагоги со своим вопросом, откуда мы, дескать, это знаем, уходят туда, куда мы тоже все знаем, потому что знание наше тупо тотально же эмпирическое, и сами же демагоги все прекрасно в курсе пракартинки), так вот, слово «картинка» давно и прочно стало штампом. И этот штамп заменяет термин «образ».
Во-первых, почему заменяет? Термин «картинка» заменяет термин «образ», потому что — это очень важно, кстати, — образ, в отличие от картинки, нельзя субъективизировать в рамках полностью современной нам системы терминов. Выражения: «образ появляется», «образ исчезает», «с образом что-то происходит» — носят отпечаток архаики, а архаика в сознании дилетанта, в свою очередь, носит отпечаток пафоса. Графоман архаику от пафоса не отличает, они для него что пеньком об сову, что наоборот. И это, с одной стороны. А с другой — не субъективизировать образ графоман не может, ему просто не хватает зрелости взять на себя полную ответственность за происходящее на страницах его произведений. Графоманам нужна индульгенция, и они выписывают её, наделяя образы чертами самостоятельного поведения. Поэтому у графоманов образы могут не то, что с неба свалиться и в застенках истомиться, но, полагаю, даже и допьяна напиться. Образ у графомана вот как-то так сам себя ведёт — и в душевном разговоре графоману это надо передать. Передать это надо убедительно, а значит, без пафоса. Без пафоса — это (см. выше) без привкуса архаики. И вот так термин «образ» подменяется термином «картинка», который представляет собою штамп. «Картинка не складывается», «картинка блёкнет», «картинка крутится» — и всё в порядке, и никто худо слова не скажет, наоборот, чувствуется этакая живость, динамичность и актуальность.
Однако мы праштампы, вообще-то, а не про собственно картинки. Почему термин «картинка» — это штамп? Потому что термин сей некритично заимствован из кинематографии. Ключевое — «некритично». До появления кино о литературных образах в терминах картинок никто не мыслил, кроме иллюстраторов. Мы сейчас, в XXI веке, даже отдалённо не можем представить, как воспринимал литературный образ человек, для которого единственной возможной формой визуализации была статичная иллюстрация. Однозначно можно сказать только, что воспринимал этот человек литературный образ совсем не так, как мы нынче. Возможно, он больше сопоставлял прочитанное с увиденным в реальной жизни. Возможно, он был склонен ориентироваться на увиденное в театре. Возможно, ему даже приходилось повторять за героями книг те или иные действия в тех или иных условиях, чтобы представить себе, как именно отыгрывается та или иная сцена. Так или иначе, но никаких «картинок», за исключением тех статичных, которые подсовывали ему иллюстраторы книг, в его голове при осмыслении образов не возникало. И только с появлением кинематографа у наших мозгов случилась возможность непринуждённо представлять образ как полноценную динамическую визуализацию. И нам уже не обязательно отрывать задницу от дивана и делать какие-то телодвижения, разглядывать иллюстрации, ходить в театр и искать аналоги в реальной жизни, чтобы до конца осмыслить какой-либо образ или сцену. Мы просто крутим в своей голове кино: в определённых декорациях, с определённым музыкальным сопровождением, с определённой атмосферой, — и у нас всё запросто получается прямо в переполненной электричке. Мы в любой момент можем приблизить или отдалить нашу внутреннюю камеру, выбрать ракурс, акцент, деталь, освещение… отдельные продвинутые будут даже знать, у кого именно из режиссёров и операторов они заимствуют те или иные кинематографические приёмы, когда выстраивают в своей голове сцену.
Когда мы сегодня фантазируем, мы смотрим кино. И, на самом деле, по значимости, по ценности для развития человеческого мышления этот этап уступает только этапу, на котором человек обрёл язык. То, что ещё сто лет назад было доступно только единицам, стало достоянием всего человечества, и это нечто — богатая фантазия. Которая, замечу в скобках, если не двигатель, то однозначно рычаг.
Так почему же я так ругаю «картинки», так настойчиво обзываю их штампом и так упираю на то, чтобы употреблять всё-таки термин «образ»?
А потому что существует ключевое слово «некритично». Термин «картинка», повторяю, некритично заимствован из надстройки и некритично же перенесён на базис. Почему некритично? Потому что термины надстройки никогда не могут в полной мере описать базис, потому что базис всегда неизмеримо глубже, шире и сложнее, чем надстройка. Базис может быть менее вычурным, но он обязательно более сложен с инженерной точки зрения, ведь именно на нём и крепится вся та громада, которую можно созерцать глазами. И термины фундаментальные, базисные, следовательно, могут непринуждённо распространяться на весь комплекс надстроек, а вот термины надстроечные таким свойством не обладают. Пример. Выражение «образ летательного аппарата» вполне может быть соотнесён с идеей и содержанием машины, тогда как выражение «картинка летательного аппарата» обозначает исключительно формальное представление о машине. Понимаете, да?
Подмена фундаментальных терминов надстроечными — это всегда штамповка и всегда огромная логическая и прагматическая ошибка, которая оканчивается, как правило, стагнацией и деградацией. Вот в данном случае, привыкнув к тому, что образ тождествен картинке, вы рискуете просто не увидеть новых горизонтов в развитии образов. Вы упрётесь в визуализацию, как в забор, и будете потом слушать развесистую лапшу мэтров и киломэтров праталант, с одной стороны, и праписатьлучше — с другой, горестно вздыхая, что вам-де, наверное, не дано. Истинно вам говорю: всем дано и всем поровну, только одни смекают вовремя, а другие поздно. Хотя, вообще, в наших реалиях даже чуть иначе: одни готовы смекать, а другие позёрствовать.
«Образ» — это фундаментальный термин, то есть термин, который может быть распространён на все виды творчества. «Картинка» — это новомодный штамп, который может быть распространён лишь на те виды творчества, для которых визуализация является обязательным элементом.
Кстати сказать, потакая распространению термина «картинка», вы невольно способствуете профанации и деградации не только литературы, но и науки — вот именно по причине, изложенной в примере правертолёт. Ибо статистически частая подмена фундаментального термина «образ» новомодным штампом «картинка» оканчивается тем, что развитие содержания начинает подменяться развитием формы уже повсеместно.
И вот, на этом небольшом примере вы сейчас, надеюсь, чуточку прониклись всей сложностью и актуальностью темы штампов. Штампы — чудовищное зло, закрывающее горизонты и тянущее ко дну, как ядра, прикованные к ногам. Возможно, я про них ещё что-нибудь расскажу, а возможно, сочту, что и сказанного достаточно, но в любом случае убедительно прошу вас обращаться со словами осмысленно и употреблять их вдумчиво, а не потому, что все вокруг так говорят.
Спасибо за внимание, мне, как видите, очень полезно долго не бывать онлайн, поэтому я опять пойду играться в интересные игрушки, а вам доброго здоровьичка и хорошего секса.
Во-первых, почему заменяет? Термин «картинка» заменяет термин «образ», потому что — это очень важно, кстати, — образ, в отличие от картинки, нельзя субъективизировать в рамках полностью современной нам системы терминов. Выражения: «образ появляется», «образ исчезает», «с образом что-то происходит» — носят отпечаток архаики, а архаика в сознании дилетанта, в свою очередь, носит отпечаток пафоса. Графоман архаику от пафоса не отличает, они для него что пеньком об сову, что наоборот. И это, с одной стороны. А с другой — не субъективизировать образ графоман не может, ему просто не хватает зрелости взять на себя полную ответственность за происходящее на страницах его произведений. Графоманам нужна индульгенция, и они выписывают её, наделяя образы чертами самостоятельного поведения. Поэтому у графоманов образы могут не то, что с неба свалиться и в застенках истомиться, но, полагаю, даже и допьяна напиться. Образ у графомана вот как-то так сам себя ведёт — и в душевном разговоре графоману это надо передать. Передать это надо убедительно, а значит, без пафоса. Без пафоса — это (см. выше) без привкуса архаики. И вот так термин «образ» подменяется термином «картинка», который представляет собою штамп. «Картинка не складывается», «картинка блёкнет», «картинка крутится» — и всё в порядке, и никто худо слова не скажет, наоборот, чувствуется этакая живость, динамичность и актуальность.
Однако мы праштампы, вообще-то, а не про собственно картинки. Почему термин «картинка» — это штамп? Потому что термин сей некритично заимствован из кинематографии. Ключевое — «некритично». До появления кино о литературных образах в терминах картинок никто не мыслил, кроме иллюстраторов. Мы сейчас, в XXI веке, даже отдалённо не можем представить, как воспринимал литературный образ человек, для которого единственной возможной формой визуализации была статичная иллюстрация. Однозначно можно сказать только, что воспринимал этот человек литературный образ совсем не так, как мы нынче. Возможно, он больше сопоставлял прочитанное с увиденным в реальной жизни. Возможно, он был склонен ориентироваться на увиденное в театре. Возможно, ему даже приходилось повторять за героями книг те или иные действия в тех или иных условиях, чтобы представить себе, как именно отыгрывается та или иная сцена. Так или иначе, но никаких «картинок», за исключением тех статичных, которые подсовывали ему иллюстраторы книг, в его голове при осмыслении образов не возникало. И только с появлением кинематографа у наших мозгов случилась возможность непринуждённо представлять образ как полноценную динамическую визуализацию. И нам уже не обязательно отрывать задницу от дивана и делать какие-то телодвижения, разглядывать иллюстрации, ходить в театр и искать аналоги в реальной жизни, чтобы до конца осмыслить какой-либо образ или сцену. Мы просто крутим в своей голове кино: в определённых декорациях, с определённым музыкальным сопровождением, с определённой атмосферой, — и у нас всё запросто получается прямо в переполненной электричке. Мы в любой момент можем приблизить или отдалить нашу внутреннюю камеру, выбрать ракурс, акцент, деталь, освещение… отдельные продвинутые будут даже знать, у кого именно из режиссёров и операторов они заимствуют те или иные кинематографические приёмы, когда выстраивают в своей голове сцену.
Когда мы сегодня фантазируем, мы смотрим кино. И, на самом деле, по значимости, по ценности для развития человеческого мышления этот этап уступает только этапу, на котором человек обрёл язык. То, что ещё сто лет назад было доступно только единицам, стало достоянием всего человечества, и это нечто — богатая фантазия. Которая, замечу в скобках, если не двигатель, то однозначно рычаг.
Так почему же я так ругаю «картинки», так настойчиво обзываю их штампом и так упираю на то, чтобы употреблять всё-таки термин «образ»?
А потому что существует ключевое слово «некритично». Термин «картинка», повторяю, некритично заимствован из надстройки и некритично же перенесён на базис. Почему некритично? Потому что термины надстройки никогда не могут в полной мере описать базис, потому что базис всегда неизмеримо глубже, шире и сложнее, чем надстройка. Базис может быть менее вычурным, но он обязательно более сложен с инженерной точки зрения, ведь именно на нём и крепится вся та громада, которую можно созерцать глазами. И термины фундаментальные, базисные, следовательно, могут непринуждённо распространяться на весь комплекс надстроек, а вот термины надстроечные таким свойством не обладают. Пример. Выражение «образ летательного аппарата» вполне может быть соотнесён с идеей и содержанием машины, тогда как выражение «картинка летательного аппарата» обозначает исключительно формальное представление о машине. Понимаете, да?
Подмена фундаментальных терминов надстроечными — это всегда штамповка и всегда огромная логическая и прагматическая ошибка, которая оканчивается, как правило, стагнацией и деградацией. Вот в данном случае, привыкнув к тому, что образ тождествен картинке, вы рискуете просто не увидеть новых горизонтов в развитии образов. Вы упрётесь в визуализацию, как в забор, и будете потом слушать развесистую лапшу мэтров и киломэтров праталант, с одной стороны, и праписатьлучше — с другой, горестно вздыхая, что вам-де, наверное, не дано. Истинно вам говорю: всем дано и всем поровну, только одни смекают вовремя, а другие поздно. Хотя, вообще, в наших реалиях даже чуть иначе: одни готовы смекать, а другие позёрствовать.
«Образ» — это фундаментальный термин, то есть термин, который может быть распространён на все виды творчества. «Картинка» — это новомодный штамп, который может быть распространён лишь на те виды творчества, для которых визуализация является обязательным элементом.
Кстати сказать, потакая распространению термина «картинка», вы невольно способствуете профанации и деградации не только литературы, но и науки — вот именно по причине, изложенной в примере правертолёт. Ибо статистически частая подмена фундаментального термина «образ» новомодным штампом «картинка» оканчивается тем, что развитие содержания начинает подменяться развитием формы уже повсеместно.
И вот, на этом небольшом примере вы сейчас, надеюсь, чуточку прониклись всей сложностью и актуальностью темы штампов. Штампы — чудовищное зло, закрывающее горизонты и тянущее ко дну, как ядра, прикованные к ногам. Возможно, я про них ещё что-нибудь расскажу, а возможно, сочту, что и сказанного достаточно, но в любом случае убедительно прошу вас обращаться со словами осмысленно и употреблять их вдумчиво, а не потому, что все вокруг так говорят.
Спасибо за внимание, мне, как видите, очень полезно долго не бывать онлайн, поэтому я опять пойду играться в интересные игрушки, а вам доброго здоровьичка и хорошего секса.
Комментариев нет:
Отправить комментарий