В половине одиннадцатого утра я сказала: «Поеду». И поехала. Я поехала за торшером. Я шесть лет хотела торшер и, наконец, поняла, что хотеть больше не могу. И я поехала.
Строго говоря, первый раз я поехала две недели назад на Гоголя. Но на Гоголях мне показали так много торшеров, что у меня немедленно разбежались все глаза, какие были, и я в панике бросилась вон из магазина. Я ехала туда, держа в голове образ одного, единственного торшера. Это был один, единственный торшер. Он был один, и он был единственный. Он был абстрактен. Он был всё равно какой, потому что он был один, и у него всё равно не было альтернатив.
Мне показали четыре дюжины.
Я лишилась сознания и на две недели села в засаду. Я осмысливала численность и разнообразие торшеров. Наконец, сегодня утром я почувствовала себя совершенно готовой ко встрече с торшерами, к их критическому осмотру и к выбору того, который я готова была бы видеть у себя дома. И я поехала.
Сначала я поехала на Соловьи. Если бы я приехала на Соловьи две недели назад, я бы уже давно купила торшер, потому что на Соловьях торшер был один на весь огромный рынок. Ровно один торшер — абстрактный и единственный. О, если бы я приехала на Соловьи две недели назад!.. Но что сделано, то сделано, и теперь, вкусив от древа познания, я смотрела на этот торшер уже совсем другими глазами. Он был скучен, банален, уныл, убог и вообще не торшер.
Я поехала дальше. Дальше торшеров не было вовсе.
Я поехала ещё дальше. Ещё дальше торшеры были, но они были ещё скучнее и неприятнее, чем на Соловьях.
В конце концов, я приехала на пятый километр и купила там торшер. Я нашла там даже целых два торшера, которые сразу захотела видеть у себя дома. Но купить я смогла только один, потому что у меня всего две руки, а переноска торшера как раз две руки и занимает: в одну руку берётся подставка, а в другую — абажур. Безусловно, я могла бы взять в одну руку одну подставку, в другую руку — другую, а абажуры сложить стопочкой и мёртво прикрепить к рюкзаку или даже к голове. Но проблема заключалась в том, что подставки довольно тяжёлые, а на улице довольно жарко. Кроме того, я хотела ещё пройти по рынку и посмотреть что-нибудь для дома, для хаты.
Так что я купила один торшер и купила для дома, для хаты пару подносов, полтора кило кошачьего корма, две кепки, обед и кофе. Я считаю, это был вполне удачный шопинг.
Потом я пошла ловить такси и ловила его приблизительно полчаса. Стоя на балаклавской дороге, я наблюдала, как со стороны Балаклавы в Севастополь мчатся машины с номерными знаками России. Стоял субботний полдень, а российские граждане ехали из Балаклавы в Севастополь. В этот момент я особенно остро поняла степень съезда крыши моих соотечественников. Ни один нормальный человек не поедет летом в субботу из Балаклавы в Севастополь, кроме как на работу или под страхом немедленной смерти. Летом в субботу из Балаклавы в Севастополь едут только граждане трудящиеся, заблудившиеся граждане с топографическим кретинизмом и извращенцы. Все остальные едут строго наоборот.
И вот так я стояла на трассе, пытаясь поймать машину, которая довезла бы меня до катера: с одной стороны, изумляясь количеству топографических кретинов и извращенцев из числа россиян, а с другой — преисполненная спокойствия за душевное здоровье севастопольцев, которые все, как один, ехали из Севастополя в Балаклаву. И с одной стороны, меня утешала мысль, что я живу среди нормальных людей и, значит, в немалой степени застрахована от извращенцев. Но с другой стороны укоризненно стояла подставка от торшера и как бы напоминала мне, что мой дом по ту сторону бухты, до который, вообще-то, ещё надо доехать.
Наконец трудящийся севастопольский гражданин с шашечками остановился и любезно распахнул дверь, предоставив в моё распоряжение сразу целый микроавтобус. Я поняла, что это компенсация за полчаса под палящим солнцем. Мироздание абсолютно равновесно.
— Торшер, значит, — улыбнулся трудящийся гражданин с шашечками.
— Ага, — выдохнула я. — Полгорода объездила, пока нашла.
И тут трудящийся гражданин сказал такое, от чего я немедленно потеряла дар речи. Он сказал:
— Надо было в Симферополь ехать. Там огромный магазин, торшеров скока хошь.
Когда я увидела себя в зеркальном отражении тонированной верхней части лобового стекла, вид у меня абсолютно идентичен тому, который соответствует анимешному «по башке лопатой». По-моему, у меня даже глаза в кучку собрались.
(Для справки тем, кто не в курсе: Симферополь от Севастополя — это примерно как Тверь от Москвы. Ну, маленько поменьше. Два часа на автобусе. +35 в тени. Светлокожая русоволосая тощая шкарпетина с зелёными глазами, которой для тяжёлого обморока достаточно походить под прямыми солнечными лучами с непокрытой головой чуть менее часа.Пиздец. Торшер.)
Мне показали четыре дюжины.
Я лишилась сознания и на две недели села в засаду. Я осмысливала численность и разнообразие торшеров. Наконец, сегодня утром я почувствовала себя совершенно готовой ко встрече с торшерами, к их критическому осмотру и к выбору того, который я готова была бы видеть у себя дома. И я поехала.
Сначала я поехала на Соловьи. Если бы я приехала на Соловьи две недели назад, я бы уже давно купила торшер, потому что на Соловьях торшер был один на весь огромный рынок. Ровно один торшер — абстрактный и единственный. О, если бы я приехала на Соловьи две недели назад!.. Но что сделано, то сделано, и теперь, вкусив от древа познания, я смотрела на этот торшер уже совсем другими глазами. Он был скучен, банален, уныл, убог и вообще не торшер.
Я поехала дальше. Дальше торшеров не было вовсе.
Я поехала ещё дальше. Ещё дальше торшеры были, но они были ещё скучнее и неприятнее, чем на Соловьях.
В конце концов, я приехала на пятый километр и купила там торшер. Я нашла там даже целых два торшера, которые сразу захотела видеть у себя дома. Но купить я смогла только один, потому что у меня всего две руки, а переноска торшера как раз две руки и занимает: в одну руку берётся подставка, а в другую — абажур. Безусловно, я могла бы взять в одну руку одну подставку, в другую руку — другую, а абажуры сложить стопочкой и мёртво прикрепить к рюкзаку или даже к голове. Но проблема заключалась в том, что подставки довольно тяжёлые, а на улице довольно жарко. Кроме того, я хотела ещё пройти по рынку и посмотреть что-нибудь для дома, для хаты.
Так что я купила один торшер и купила для дома, для хаты пару подносов, полтора кило кошачьего корма, две кепки, обед и кофе. Я считаю, это был вполне удачный шопинг.
Потом я пошла ловить такси и ловила его приблизительно полчаса. Стоя на балаклавской дороге, я наблюдала, как со стороны Балаклавы в Севастополь мчатся машины с номерными знаками России. Стоял субботний полдень, а российские граждане ехали из Балаклавы в Севастополь. В этот момент я особенно остро поняла степень съезда крыши моих соотечественников. Ни один нормальный человек не поедет летом в субботу из Балаклавы в Севастополь, кроме как на работу или под страхом немедленной смерти. Летом в субботу из Балаклавы в Севастополь едут только граждане трудящиеся, заблудившиеся граждане с топографическим кретинизмом и извращенцы. Все остальные едут строго наоборот.
И вот так я стояла на трассе, пытаясь поймать машину, которая довезла бы меня до катера: с одной стороны, изумляясь количеству топографических кретинов и извращенцев из числа россиян, а с другой — преисполненная спокойствия за душевное здоровье севастопольцев, которые все, как один, ехали из Севастополя в Балаклаву. И с одной стороны, меня утешала мысль, что я живу среди нормальных людей и, значит, в немалой степени застрахована от извращенцев. Но с другой стороны укоризненно стояла подставка от торшера и как бы напоминала мне, что мой дом по ту сторону бухты, до который, вообще-то, ещё надо доехать.
Наконец трудящийся севастопольский гражданин с шашечками остановился и любезно распахнул дверь, предоставив в моё распоряжение сразу целый микроавтобус. Я поняла, что это компенсация за полчаса под палящим солнцем. Мироздание абсолютно равновесно.
— Торшер, значит, — улыбнулся трудящийся гражданин с шашечками.
— Ага, — выдохнула я. — Полгорода объездила, пока нашла.
И тут трудящийся гражданин сказал такое, от чего я немедленно потеряла дар речи. Он сказал:
— Надо было в Симферополь ехать. Там огромный магазин, торшеров скока хошь.
Когда я увидела себя в зеркальном отражении тонированной верхней части лобового стекла, вид у меня абсолютно идентичен тому, который соответствует анимешному «по башке лопатой». По-моему, у меня даже глаза в кучку собрались.
(Для справки тем, кто не в курсе: Симферополь от Севастополя — это примерно как Тверь от Москвы. Ну, маленько поменьше. Два часа на автобусе. +35 в тени. Светлокожая русоволосая тощая шкарпетина с зелёными глазами, которой для тяжёлого обморока достаточно походить под прямыми солнечными лучами с непокрытой головой чуть менее часа.
Комментариев нет:
Отправить комментарий