...на коне и весь в броне

Продолжение опупеи. В этом выпуске трэшовый экшн почти безо всяких философий.

Чудовищная сила Света

Гринпис: «Нам очень жаль, но вот эти твари мешают нашим путешественникам, поэтому придётся их всех выпилить». Ну-ну, знаем мы эти путешествия… Особенно если учесть, что нормальные путешественники летают, а твари по земле ползают. А вот трава в тех краях и правда забористая, что есть, того не отнять: и приход, и трип, и отходняк заодно. (Артас, кстати, никогда не врал о причинах, по которым он хочет всех выпилить. Он о них просто вообще ничего не говорил. «Надо выпилить» — и хорош. Лучшая мотивация, ящитаю.)

Скопил на обучение полётам и на грифона. Научился летать, купил грифона. Покупал вороного — получил пегого. «Чо за хуйня?» — спрашиваю. Грифоновод дурку включил: «Ничего, — говорит, — не знаю, вороной». — «В каком, — говорю, — месте вороной-то? Ты слепой, что ли?» — «А вот, — говорит, видишь, кончики у крыльев чёрные, значит, вороной». — «Ты хоть, — говорю, — книжки почитай: вороной — это значит, полностью чёрный». — «Ничего не знаю, — говорит, — может, у лошадей и так, а вот у грифонов вороной — это когда кончики крыльев чёрные». Ну, не пиздец? Я клоун, что ли, на пегом грифоне летать? Я — рыцарь смерти, у меня конь — чистый скелет. Я бы и летал на скелете, да кто ж даст. Надеялся, что хоть чёрного куплю… Вот, и где теперь достойного летуна искать?

Ладно, какой есть, такой и сгодится пока, потом сменю. Сел на этого «вороного» — полетел… мордой вниз с ближайшей крыши. Еле откачался. Кроя ёбом всё на свете, пошёл выяснять, что за нахуй. Нахуй сказал, что летать я теперь, да, могу, но только в Запределье, а за полёты в Восточных Королевствах надо заплатить ещё столько же. А потом ещё за полёты в Нордсколе — в несколько раз больше. А потом ещё за полёты в Пандарии — в несколько раз больше, чем за полёты в Нордсколе… Я чуть от инфаркта не помер, когда он суммы называл. Но, вот, кстати, с обучением ботанике такая же ерунда: за каждую очередную лекцию, за каждый новый рецепт надо платить всё больше и больше. И это же всё узаконено! Это всё на уровне государства одобрено и защищено! Ну, то есть куда ни плюнь: коррупция, откаты, нарушение этики, безграмотность и прочее говно. Прав был Артас: это всё надо выпиливать без пощады, причём желательно тупой ножовкой, чтоб другим неповадно было.

Задумался о создании гильдии сторонников Короля-лича.

Зашёл в библиотеку, почитал про Артаса. Пишут о нём обтекаемо: вначале, мол, был герой, а потом сбился с пути истинного. До-до-до, я уже сегодня приблизительно понял, как он мог «сбиться». А как с крыши ёбнулся, так вообще много чего понял.

Задумался о том, как назвать гильдию сторонников Короля-лича.

Космическая одиссея

Отправился в Запределье. Запределье мне по определению понравилось, потому что там можно летать, остальное меня не впечатлило. Ну, гром гремит, земля трясётся, все дела, черви, демоны, мутанты. И чо? Тоже существа… правда, злые, сволочи, все поголовно. Пока траву на полуострове Адского пламени косил, чуть два раза на кладбон не отправился. Зато человеком наконец-то себя почувствовал.

Ставка Альянса называется Оплотом Чести. У того, кто её так назвал, однозначно не было ни ума, ни вкуса. Насчёт чести не уверен, так что врать не буду. Библиотеку у местных не нашёл, они тут все неграмотные, книжек не читают. Поискал лекторов-ботаников, тоже не нашёл. Совершенно неграмотные. Людям помогать не стал: нехер было бананами кидаться, — сразу подался к независимым гоблинам. Гоблины со своим дирижаблем посреди пустыни ёбнулись, тоже, наверное, полёты оплатить забыли. «Спаси!» — плачут. Ну, хуле, спасу, первый раз, что ли.

Чуть ли не в первом же бою завалил какого-то хмырского командира. Снял с него броню (ничего так, нормальная броня), на броне с внутренней стороны нацарапано: «Мекторг Дикий, нилапать!» Зашёл в таверну, спросил у народа, кто такой Мекторг Дикий. «А чего тебе от него надо?» — спрашивают. «Больше ничего, — говорю, — не надо», — и броню показываю. Они от зависти чуть слюной не поперхнулись. Паладин один говорит: «Вот говнюк, я за ним три месяца охотился!» — «А, — говорю, — ну, раз он говнюк, значит, я правильно сделал, что его выпилил, а с тобой да пребудет Свет». Пал чуть челюсть на пол не уронил. Охотник, блин. Всю жопу, небось, в этой таверне отсидел, так охотился.

Кстати, Мекторг этот так себе оказался, ни рыба, ни мясо. Броня хорошая, а боец третьесортный. Бой тот помню только потому, что их было семеро, а я один, и мне, чтоб живым остаться, пришлось звать вурдалака и вампирить у него, а больше ничего особенного.

Поехал в Зангартопь. Я её Загрантопью сразу назвал, потому что иначе язык сломаешь. Местная флора — сплошь грибы. В обхвате эти грибы как дозорная башня, высотой примерно такие же. Мне б такую грибницу к старости на огородик. Один спилил — весь год свободен.

Местная фауна — сплошь мутанты, от местного населения не отличишь. У каждого первого на морде щупальца, а у кого их нет, значит, в бою отчекрыжили. Сразу видно: экологическая катастрофа. С мозгами тоже не всё благополучно. Подгребает ко мне одна со щупальцами и говорит: «У нас тут грибы ходячие подыхают, а я их, — говорит, — спасти хочу. Так ты завали штук пятнадцать, а я сделаю анализы и погляжу, чем им можно помочь». Я такой смотрю на неё, как на паноптикум, и понимаю, что это гринпис. «Подруга, — говорю, — ты уверена, что хочешь им помочь?» — «Однозначно», — говорит. «А ты, — говорю, — уверена, что завалить штук пятнадцать — это верный путь к их спасению?» — «А чотакова-то?» — спрашивает. «Не, — говорю, — ничо. Занят я маленько», — и пошёл. Стрёмно мне как-то с шизофрениками работать.

Один хентай, правда, порадовал. Ловит меня: «Чувак, — говорит, — они всё равно скоро сдохнут в мучениях. Давай ты их хотя бы от мучений избавишь?» Я тогда подумал, что если бы у них хотя бы каждый третий такой же адекватный был, они б сейчас в раю жили и без тентаклей. Пошёл избавлять грибы от мучений. Два часа избавлял, заебался, как сучка подзаборная, об одного чуть ковыряльник свой рунический не обломал, так увлёкся. Пусть теперь кто-нибудь только попробует сказать, что я немилосерден.

Избавил ходячих грибов от мучений, пожрал, поехал в Шаттрат. Шаттрат — это, вроде как, запредельская столица. Заправляют всем олдовые инопланетяне с эстонской фамилией Наару, которым, кроме тусовки, всё похуй. Меня они встретили как родного и тут же выдали экскурсовода. Экскурсовод рассказал историю Шаттрата. Оказалось, что Шаттрат — это крупнейший во вселенной бомжатник, куда бегут все, кому плохо живётся или кому нечем заняться. Однажды сюда прибежали эльфы крови, посланные завоевать Шаттрат. Они пришли под стены Шаттрата армией, но завоёвывать никого не стали, а прямо сразу сдались эстонцам. Эстонцы, которым эльфы похуй примерно так же, как и я, приняли эльфов и поселили напротив тентаклей, которые ненавидят эльфов. Теперь эти уши с этими щупальцами люто конкурируют за право подраться на стороне эстонцев, а я должен выбрать, с кем дружить, с ушами или со щупальцами.

Пиздец, во я попал…

История с эльфами сразу напомнила мне про битву у Часовни Последней Надежды. Ворен’таль, стоявший во главе эльфийской армии, был, оказывается, прототипом Могрейна. В результате Кель’Тас, от которого Ворен’таль и сбежал, остался без лучших специалистов и бойцов. Вот так падло в очередной раз победило и добро, и зло. Ненавижу ублюдков. Сейчас эти ублюдки поклялись служить эстонцам. Эстонцев мне жалко заранее: Кель’Тасу-то, небось, эта кодла однажды тоже поклялась.

Пошёл дружиться с тентаклями. Не тут-то было: первым делом мне спели песню о том, что самый в жизни ништяк — это служение Свету. Я в ответ попытался спеть, что сила ночи, сила дня — одинакова хуйня толерантность — пример, который подают сами Наару, но на меня строго посмотрели, и мне расхотелось с ними дружиться. Если Ворен’таль — истинный папаша Могрейна, то эти — прямые потомки Алых. Такие же фанатики, да ещё и со щупальцами. Орден светлого Кракена, ёпт…

Сел горестный на приступочку, стал думать, что делать дальше. Ничего не придумал. Нашёл портал на какой-то остров, но портануться мне не дали, сказали: «Мал ишшо». Ну, и хер с ними, им же хуже.

Полетел осмотреться. В округе одни хитрожопые хентаи, и все хотят устроить кому-нибудь геноцид, но так, чтоб свои щупальца не запачкать. Плюнул на хентаев, полетел косить траву. Долго ли, коротко ли, натыкаюсь на птичку. Говорит мне птичка человеческим голосом: а давай, мол, добрый молодец, ты меня куда надо проводишь, а я тебя потом чем попало награжу? Ну, мне не жалко, пошёл провожать. Проводил. Наградила — вытаскивает откуда-то из жопы птенца: «На, — говорит, — добрый молодец, держи свою награду». — «И чего я с ним делать буду?» — спрашиваю. «Не знаю, — говорит, — мне похуй. Хочешь, на дискотеку с ним сходи, хочешь, на анализы сдай». — «Не жалко?» — спрашиваю. «Не, — говорит, — у меня их косяк». Что там косяк — это сразу было видно, непонятно только, где они такую траву берут. Хотел спросить, чем его кормить, но не успел, улетела птичка. Так и остался с птенцом и в недоумении. Пока недоумевал, птенец угондошил какого-то червя, сел на рог моего шлема, насрал оттуда на наплечник, нахохлился и уснул. Я сразу понял, что он подонок, весь в меня. Теперь думаю, как назвать.

Вернулся в Шаттрат, искал интересного, не нашёл.

Начал думать о смысле жизни — уснул. В следующий раз, как бессонница замучает, надо будет снова подумать.