По поводу двух скандалов: вокруг российского посольства в Ливии и около пусечных адвокатов.
1. Прапасольство
Дорогие товарищи, это за гранью мыслимого, безусловно, но проблема не в этом, а в том, что Россия вообще живёт за гранью мыслимого уж скоро лет так двадцать. Глупость, трусость и жадность — вот три столпа, на которых сегодня стоит Россия, все три кита эпик фейла.
И блажен, кто думает, будто история с посольством в Ливии — досадное исключение. Она не исключение, она не была бы исключением ещё даже в начале девяностых. Мои знакомые журналисты, которые работали в горячих точках, рассказывали много интересных вещей о наших дипломатах: и как их, журналистов, эвакуировали через жопу в то время, когда посольские выезжали с комфортом, и как их вообще не эвакуировали, например. И всё поведение российских дипломатов на публике (в том числе такое, которое освещается в СМИ) говорит именно о том, что они существуют для самих себя, а не для страны, которая их делегировала, и уж тем более не для народа, который эту страну населяет.
Протестовать? Да, не вопрос. Уволят этих, назначат тех, всё останется как было, только профилактика огласки улучшится.
Что надо делать, я уже рассказывала в связи с прошлогодними протестными выступлениями (кстати, как там насчёт требований? выполнили в полном объёме по первому звонку?): начинать с контроля работы районного депутата. Потому что до тех пор, пока вам похуй на местах, у власти нет оснований считать, что вам не похуй в масштабах государства. И это логичная логика, на самом деле, так оно и есть. Вы шокированы, но в целом вам похуй. (В дискуссиях, вон, народ вообще утверждает, что, поскольку российские специалисты в Ливии находились незаконно, постольку же российское посольство утратило обязанность защищать их. Очевидно, незаконное пребывание российского гражданина на территории чужого государства автоматически лишает его гражданства. Иначе утрату посольством обязанности защищать российского гражданина я объяснить не могу.)
Так вот, если вам действительно не похуй, ваш депутат должен стать для вас на ближайшие несколько лет самым любимым собеседником и корреспондентом. В противном случае все ваши благие протесты — это не более, чем пиздёж.
2. Праадвокатов
Я абсолютно не удивлена, что адвокаты могли быть подставными. В конце 2008 года я анализировала работу адвоката Аграновского и пришла к неутешительному выводу: он либо сознательно подставляет своих подзащитных, либо просто дурак. Если нужно, я в этом блоге прямо хоть следующим постингом опубликую весь этот анализ (в нём дохерища букаф, и он дико скучный, на самом деле, его пяток человек из здесь присутствующих, скорее всего, уже читали), а сейчас изложу, с чего, собственно, возникло моё недоверие к Аграновскому, как к адвокату, и что побудило меня вообще заняться анализом его работы (пяток здесь присутствующих это всё тоже уже читали, но освежить, думаю, не помешает). Цитирую с небольшими купюрами, потому что там попутно рассматривались некоторые другие вещи, которые в данном случае неинтересны.
Вот с этого, напоминаю, начался мой интерес к деятельности Аграновского, как адвоката. Когда я углубилась немножко в эту деятельность, у меня волосы встали дыбом, потому что, фактически, он своих подзащитных топил. Сознательно или нет, но он топил их со страшной силой.
Первое, что я обнаружила в деле Аракчеева-Худякова (после всего-навсего неполных суток ознакомления с делом), — это подтверждение вопиющей некомпетентности Аграновского, адвоката Аракчеева.
Цитирую:
Я не стала выкидывать из цитаты выражение «личное мнение». Я его вижу, да. И всё-таки я хочу сказать несколько слов именно по поводу этого самого мнения, потому что оно далеко не только личное. Вот что пишет Аграновский в «Обращении к гражданам и Судебным властям России»:
ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ: Я знаю, что Аракчеев и Худяков невиновны. Надеюсь, любой беспристрастный наблюдатель имеет возможность в этом убедиться… доказательственная база защиты – и свидетельская и документальная - существенно выросла с последнего оправдательного приговора… Этот человек просто не мог совершить того, в чем его обвиняют, потому что он спокойный, разумный и уравновешенный. А главное – добрый.
Это, извините, уже не только личное мнение, это вполне официальный документ, который, случись чего, может быть запросто подписан миллионом человек и направлен в любую вышестоящую инстанцию, недаром он назван не как-нибудь, а «Обращение». И в этом документе профессиональный юрист допускает ряд крупнейших логических и этических ошибок, и не просто крупнейших, а буквально непростительных для человека, претендующего на роль адвоката.
Невиновность Аракчеева и Худякова очевидна. Она была убедительно доказана в судах присяжных.
1
Знать, что человек невиновен, можно только одним способом — будучи богом.
Почему?
Потому что с юридической точки зрения не исключена никакая возможность. «Никакая» читать буквально. Да, вероятность того, что обвиняемый действительно совершил преступление, но сделал это неизвестным науке способом, с юридической точки зрения существует, причём во всех случаях, без исключения, и на полном серьёзе. И следует из этого очень простой тезис: с юридической же точки зрения, невозможно говорить о том, что в природе могут существовать доказательства невиновности. Доказательства (логические) могут относиться только к имевшим место фактам (например, штампы в загранпаспорте могут служить доказательством того, что человек был на территории соответствующей страны в определённый период). Но доказать (как силлогизм) отсутствие факта невозможно, и поэтому невиновность не доказывают, её — устанавливают (вот именно как факт, причём изначальный, о чём см. п. 2). И разница, как тут может показаться, не только в формальной логике, но и в куда как более практических вещах, о которых я скажу ниже.
2
Есть такая умственная вещь, как презумпция невиновности. Презумпция невиновности — это конституционное положение, согласно которому никто не может считаться виновным до тех пор, пока его вина не будет доказана в порядке, установленном действующим законодательством. Доказывается всегда — вина, и это высшая норма, которой должен руководствоваться любой здравомыслящий адвокат. Если же адвокат, подобно Аграновскому, допускает саму возможность доказательства обратного (то есть невиновности), это означает, что он автоматически забыл о презумпции невиновности или поставил её под сомнение, или упустил из виду разницу между фактом и его отсутствием, но в любом случае дал карт-бланш противной стороне. Неудивительно, что судья Цибульник, если он был заодно с обвинением, воспользовался этим грубейшим промахом Аграновского и утопил в потоке критики многочисленных «доказательств невиновности Аракчеева» собственный, судейский отказ от вскрытия и извлечения пуль из тел погибших (вскрытия якобы убитых, если кто не в курсе, не было, обвинение строится на такой чертовщине, что своим глазам не веришь). Фактически, судья, если он был заодно с обвинением, умудрился навязать адвокату позицию обвинения, с чем я его и поздравляю. Для справки: если у него была цель утопить защиту в условиях, когда обвинение шито белыми нитками, он физически не смог бы сделать большего, так что, будь я на месте Цибульника и имей те же намерения, я поступила бы точно так же.
Таким образом, Аграновский — защитник! — распущенностью собственного языка… и непониманием основных юридических положений развязал руки обвинению и судье, если судья действительно плясал под дудку обвинения.
[…]
4
Возвращаемся к первому пункту (к тому, согласно которому невозможно доказать невиновность). Говорить, что существуют доказательства невиновности (то есть отсутствия вины), — нельзя. Даже после вынесения оправдательного приговора. В особенности это нельзя профессиональному юристу, это верх легкомыслия. Нельзя, потому что таким образом в голову народу (да, в одну на всех, что и подтверждают перепевки этой фразы по всему ЖЖ: «доказано-де, что невиновны») вбивается мысль о том, что у нас отсутствует презумпция невиновности как конституционная норма. Вследствие этого у народа создаётся впечатление, что она таки отсутствует, и невиновность надо таки доказывать. Происходит массовый сдвиг сознания, поведение народа меняется, вместо доказательств имевших место фактов (причём в количестве, строго достаточном для опровержения обвинительной базы, и ни единым больше) люди начинают доказывать самоё невиновность, ради чего приходится естественным образом в сотни раз увеличивать объёмы и без того нетощих дел. С увеличением объёма бумаг растёт вероятность неверного оформления хотя бы одного документа (именно поэтому, в частности, их количество, согласно хорошей юридической практике, и не должно превышать строго достаточное). Суды тонут в тоннах макулатуры, часто никому не нужной. Начинается канцелярская война, во время которой развязываются руки у недобросовестных судей. Последствия могут быть любые, от «простого» страдания невиновных до полного фактического забвения презумпции невиновности (для этого её не придётся даже исключать из Конституции де-факто, её просто похоронят).
Дело было перед новым годом (прямо с 29 по 31 декабря я этим занималась), народу было недосуг (салатики, разумеется, приоритетны при любых раскладах), и выносить это всё на публику я не стала, тем более, что процесс к тому времени уже кончился, и Аракчееву вынесли приговор. Но у меня уже тогда щёлкнуло, что с отечественной адвокатурой что-то сильно не в порядке, если такие неучи либо подлецы, как Аграновский, процветают и активно практикуют.
Сейчас я в этом только убеждаюсь. И я вам совершенно серьёзно говорю: люди, если у вас в приоритетах на первом месте так и останутся салатики, то, во-первых, любую закономерность вы будете воспринимать как открытие до самой смерти (и умрёте в результате от разрыва сердца, столкнувшись с очередной закономерностью); во-вторых же, вы при такой расстановке приоритетов никогда не сможете не то, что влиять на власть и диктовать ей свои условия, но даже и хорошего адвоката на процессе получить.
Ниже я приведу ещё одну собственную цитату — просто для того, чтобы немножко порвать вам шаблон:
Что делает суд, если законом постулируется презумпция невиновности?
С точки зрения презумпции невиновности, суд — это орган, призванный защитить позицию обвиняемого. Ещё раз для тех, кто видит в этом открытие: с точки зрения презумпции невиновности, суд — это орган, куда обвиняемый может обратиться для того, чтобы отстоять свои права перед исполнительной властью.
Почему?
Потому что за совершение преступления наказывает исполнительная власть. Не судебная. Понимаете разницу, да? Преследует и наказывает исполнительная власть. Судебная определяет, правомерны ли её действия.
Именно поэтому постулируется презумпция невиновности: с её точки зрения, суд выступает в первую очередь защитником обвиняемого.
Что конкретно делает суд, с точки зрения презумпции невиновности?
Суд, с точки зрения презумпции невиновности, постулирует существование непознанной реальности, связанной с правонарушением. Грубо: есть труп — и это на момент начала судебного разбирательства всё, что объективно существует.
Задача суда, с точки зрения презумпции невиновности, — познать непознанную реальность в отношении обвиняемого, опираясь на представленные ему сведения. Когда реальность в отношении обвиняемого оказывается познана, суд выносит адресный приговор: утверждается либо виновность обвиняемого, либо невиновность. Иногда приговор оказывается не адресный, а общий. Это происходит в тех случаях, когда отсутствует событие преступления или когда истёк срок давности преследования (в российском законодательстве это соответствует пп. 1 и 3 ч. 1 ст. 24 УПК).
Всё.
Итак, найти и наказать преступника — задача исполнительной власти.
Установить причастность обвиняемого к совершению преступления и дать исполнительной власти соответствующее распоряжение в отношении обвиняемого — задача власти судебной.
Вот именно этого в наших судах сегодня и не происходит, потому что судьи постоянно забывают о том, кто они и зачем существуют, и всё время стремятся спариться с исполнительной властью, а адвокаты… делают для этого всё возможное, и не имеет значения, по злому ли умыслу или по дури.
Комментариев нет:
Отправить комментарий