Тут внезапно наткнулась на отзывы ветеранов вьетнамской войны о фильме Стоуна «Взвод» и хочу, как сейчас выражаются, эту сову разъяснить.
Из того, что написано в отзывах, складывается впечатление, будто Оливер Стоун снимал фильм вообще не о вьетнамской войне, а о какой-то марсианской антиутопии. Но не верьте отзывам слепо, как вообще не верьте слепо очевидцам. Смотрите в корень. Вот факты: 1) Оливер Стоун воевал во Вьетнаме сам, и он в теме; 2) его трактовка вьетнамской войны бешено раздражает ветеранов. Теперь, помня эти два факта, давайте вкратце поговорим о самом фильме.
После «Взвода» фильмы про войну уже можно не снимать, тема раскрыта и закрыта от «А» до «Я». Первый раз я посмотрела его, когда ещё водку пить официально не имела права, с тех пор пересматриваю раз в несколько лет и всегда нахожу, что увидеть. Так вот. Я очень много думала, прежде чем поняла, что герой, оставшийся в этом фильме за кадром, — бабушка, к которой обращены письма рядового Тейлора, — на самом деле, бомба и одновременно ключ к понимаю сути фильма.
Давайте посмотрим, кто она, эта бабушка? Мне кажется, она — старая чероки, не умеющая читать, но крепкая телом и духом. Она никогда не плачет. Она никогда никого ни о чём не просит. Она вообще мало говорит. У неё красивая улыбка и две смоляно-чёрные косы. Подождите… Вы действительно считаете, что всё это важно? Ну, да, разумеется, ведь я сказала, что это бомба и ключ. Однако вспомните: бабушки Тейлора нет в кадре. Всё, что я наплела в начале этого абзаца, — мгновенный гон спинного мозга. Бабушка Тейлора могла быть в кадре без малейшего ущерба для фильма — флешбэками или в прологе, или в эпилоге, для талантливого режиссёра это даже не вопрос, — но её там нет.
Её нет.
Её нет.
Её нет.
Её нет, потому что в реальности она кот Шрёдингера. Мы не знаем, есть она на самом деле, или её нет.
Перечитайте отзывы ветеранов вьетнамской войны: «Такого не могло быть, потому что нам грозило неотвратимое возмездие». А теперь, старый мальчик, сними предохранитель в виде неотвратимого возмездия: просто усни и позволь себе делать во сне всё то, что ты боялся делать наяву, — и мы увидим, что в действительности могло быть и чего быть не могло. Суть в том, что этот фильм не о вьетнамской войне, происходившей наяву, он о вьетнамской войне, мучившей ветеранов вьетнамской войны в кошмарных снах — там, где не действуют законы и где поэтому допустимо стать кем угодно — и зверем, убивающим женщин, и женщиной, породившей зверя.
Бабушка Тейлора — это моральный императив, стоящий выше всех законов. И мы не знаем, существует ли этот императив в действительности и если да, то может ли он служить полноценным ограничителем для Тейлора, если представить себе ситуацию, когда Тейлор остаётся без присмотра закона. Не знает этого и сам Тейлор. Тейлор спит и не может проснуться, пока не прозвенел будильник. От него, как носителя сознания, разумного человека и примерного семьянина, уже ничего не зависит на той войне. Он спит. Он далеко за океаном. Он никак не может повлиять на происходящее. На нём нет никакой ответственности. Он законопослушный гражданин, хороший отец и любящий муж. У него высшее образование, стабильная работа и уважение среди ему подобных. Он не нуждается ни в чём, у него всё есть, включая медстраховку. Он всегда был таким — даже когда стрелял только во вьетконговцев и гнал, гнал, гнал от себя даже отголоски фантазий о том, как пляшет под дулом автомата вьетнамский крестьянин.
Он спит и в своём бесконечном кошмаре бесконечно пытается оправдать себя за то, что между ним и трупом крестьянина стоял тогда только призрак возмездия за труп. Так что крестьянин остался жив не потому, что Тейлор сам по себе гуманист и кругом положителен, а потому, что за убийство мирного жителя ему грозила вышка.
И он — не знает в действительности, каков он. Соответствует ли образу порядочного гражданина и хорошего человека? Есть ли в нём самом что-то, что делает закон избыточным? Смог бы он сам остановиться, если бы над ним не висел меч правосудия? Жива ли его бабушка? Может ли он уважать себя?
И когда во сне он останавливает себя от убийства крестьянина и убивает сержанта Барнса, он просыпается в хорошем настроении, и всё у него весь день зашибись. Он идёт на работу, читает студентам лекции, потом возвращается домой, ужинает, играет с детьми в снежки…
Но иногда ему снятся другие сны — и в этом суть. И когда после такого сна он смотрит «Взвод», ему хочется врезать по морде Стоуну за то, что тот посмел догадаться о самом главном его страхе — страхе обнаружить себя зверем, не имеющим никаких внутренних тормозов.
Этот гештальт он будет закрывать до конца жизни. Может быть, ему даже удастся повторить ситуацию и сделать наконец-то самостоятельный выбор. В любом случае бабушка, которой он пишет письма из ниоткуда, навсегда останется его самым страшным кошмаром. Кот Шрёдингера, о котором неизвестно, жив он или мёртв, но если мёртв, у рядового Тейлора не остаётся права на самоуважение.
Очень честный и очень страшный фильм. Один из лучших в истории кинематографа.
После «Взвода» фильмы про войну уже можно не снимать, тема раскрыта и закрыта от «А» до «Я». Первый раз я посмотрела его, когда ещё водку пить официально не имела права, с тех пор пересматриваю раз в несколько лет и всегда нахожу, что увидеть. Так вот. Я очень много думала, прежде чем поняла, что герой, оставшийся в этом фильме за кадром, — бабушка, к которой обращены письма рядового Тейлора, — на самом деле, бомба и одновременно ключ к понимаю сути фильма.
Давайте посмотрим, кто она, эта бабушка? Мне кажется, она — старая чероки, не умеющая читать, но крепкая телом и духом. Она никогда не плачет. Она никогда никого ни о чём не просит. Она вообще мало говорит. У неё красивая улыбка и две смоляно-чёрные косы. Подождите… Вы действительно считаете, что всё это важно? Ну, да, разумеется, ведь я сказала, что это бомба и ключ. Однако вспомните: бабушки Тейлора нет в кадре. Всё, что я наплела в начале этого абзаца, — мгновенный гон спинного мозга. Бабушка Тейлора могла быть в кадре без малейшего ущерба для фильма — флешбэками или в прологе, или в эпилоге, для талантливого режиссёра это даже не вопрос, — но её там нет.
Её нет.
Её нет.
Её нет.
Её нет, потому что в реальности она кот Шрёдингера. Мы не знаем, есть она на самом деле, или её нет.
Перечитайте отзывы ветеранов вьетнамской войны: «Такого не могло быть, потому что нам грозило неотвратимое возмездие». А теперь, старый мальчик, сними предохранитель в виде неотвратимого возмездия: просто усни и позволь себе делать во сне всё то, что ты боялся делать наяву, — и мы увидим, что в действительности могло быть и чего быть не могло. Суть в том, что этот фильм не о вьетнамской войне, происходившей наяву, он о вьетнамской войне, мучившей ветеранов вьетнамской войны в кошмарных снах — там, где не действуют законы и где поэтому допустимо стать кем угодно — и зверем, убивающим женщин, и женщиной, породившей зверя.
Бабушка Тейлора — это моральный императив, стоящий выше всех законов. И мы не знаем, существует ли этот императив в действительности и если да, то может ли он служить полноценным ограничителем для Тейлора, если представить себе ситуацию, когда Тейлор остаётся без присмотра закона. Не знает этого и сам Тейлор. Тейлор спит и не может проснуться, пока не прозвенел будильник. От него, как носителя сознания, разумного человека и примерного семьянина, уже ничего не зависит на той войне. Он спит. Он далеко за океаном. Он никак не может повлиять на происходящее. На нём нет никакой ответственности. Он законопослушный гражданин, хороший отец и любящий муж. У него высшее образование, стабильная работа и уважение среди ему подобных. Он не нуждается ни в чём, у него всё есть, включая медстраховку. Он всегда был таким — даже когда стрелял только во вьетконговцев и гнал, гнал, гнал от себя даже отголоски фантазий о том, как пляшет под дулом автомата вьетнамский крестьянин.
Он спит и в своём бесконечном кошмаре бесконечно пытается оправдать себя за то, что между ним и трупом крестьянина стоял тогда только призрак возмездия за труп. Так что крестьянин остался жив не потому, что Тейлор сам по себе гуманист и кругом положителен, а потому, что за убийство мирного жителя ему грозила вышка.
И он — не знает в действительности, каков он. Соответствует ли образу порядочного гражданина и хорошего человека? Есть ли в нём самом что-то, что делает закон избыточным? Смог бы он сам остановиться, если бы над ним не висел меч правосудия? Жива ли его бабушка? Может ли он уважать себя?
И когда во сне он останавливает себя от убийства крестьянина и убивает сержанта Барнса, он просыпается в хорошем настроении, и всё у него весь день зашибись. Он идёт на работу, читает студентам лекции, потом возвращается домой, ужинает, играет с детьми в снежки…
Но иногда ему снятся другие сны — и в этом суть. И когда после такого сна он смотрит «Взвод», ему хочется врезать по морде Стоуну за то, что тот посмел догадаться о самом главном его страхе — страхе обнаружить себя зверем, не имеющим никаких внутренних тормозов.
Этот гештальт он будет закрывать до конца жизни. Может быть, ему даже удастся повторить ситуацию и сделать наконец-то самостоятельный выбор. В любом случае бабушка, которой он пишет письма из ниоткуда, навсегда останется его самым страшным кошмаром. Кот Шрёдингера, о котором неизвестно, жив он или мёртв, но если мёртв, у рядового Тейлора не остаётся права на самоуважение.
Очень честный и очень страшный фильм. Один из лучших в истории кинематографа.
