«В Германии они сначала пришли за коммунистами, но я не сказал ничего, потому что не был коммунистом. Потом они пришли за евреями, но я промолчал, так как не был евреем... Потом они пришли за членами профсоюза, но я не был членом профсоюза и не сказал ничего. Потом пришли за католиками, но я, будучи протестантом, не сказал ничего. А когда они пришли за мной — за меня уже некому было заступиться».

Мартин Нимёллер. «Когда они пришли…»

29 ноября 2008 г.

Форма, которая определяет форму

РеволюционноеТМ открытие, которое я недавно сделала (о том, что трёхколоночный блог нефилософский, а двухколоночный — вполне себе философский), натолкнуло меня на кучу разных размышлений, озвучить которые я, наверное, так никогда и не удосужусь, ибо они, вихрем промчавшись по моей бедной голове, оставили только ворох бесследных выводов (причём даже и этих выводов оказалось так много, что мне, наверное, не хватит и целой жизни на их внятное изложение).

[Здесь пропущено много букв, которые при прочих равных были бы написаны.]

Я часто задавалась вопросом, почему я пишу то, что должно бы, по идее, называться художественными произведениями, так, будто не хочу придавать им соответствующую художественную форму? Каждый из моих рассказов (из тех, которые я считаю законченными или хотя бы самостоятельными) написан словно бы сразу от нескольких лиц и отнюдь не оформлен в том значении, какое этому слову придают литературоведы да даже и просто читатели. Фактически, все они представляют собой диалог с читателем: я обращаюсь непосредственно к нему и иллюстрирую свои мысли кусочками художественной прозы, рождённой тут же, за рабочим столом, исключительно удобства ради. Те, кто читали мою «Золушку» и «Сказку о победителе дракона», поймут, о чём я.

Если изъять из этих сказок текст, обращённый лично мною непосредственно к читателю, рассыплются их структуры целиком и исчезнет самый их смысл. Эти сказки не суть произведения эпических или лирических жанров — ни при каком подборе терминов. В них есть местоимение «я», и под этим местоимением подразумевается именно автор, а вовсе не лирический герой.

Я очень долго думала над этой проблемой и пришла к выводу, который несколько озадачил меня саму. Вывод таков: я бессознательно сопротивляюсь завершённости художественной формы, потому что она не оставляет места для диалога с читателем.

Как правильно говорила недавно Кассия, писать, не будучи свидетелем событий и участником полемики, — занятие скучное, мало осмысленное и совершенно не возбуждающее. Когда я пишу о Золушке, я излагаю факты (и очень, очень, чёрт возьми, сопротивляюсь и злюсь, когда меня пытаются убедить, что она называла не пианино «рояль», а рояль «пианино», потому что именно слово «пианино» было для неё непривычно, устраивает это кого-то или нет, и именно «рояль» вместо «пианино» она и говорила. Я даже знаю, почему, но сейчас это совершенно не важно, мы о другом. Кстати, если бы Золушка называла рояль «пианино», как меня пытаются убедить, я бы вообще не стала об этом упоминать). Когда я пишу о пекаре, победившем дракона, я опять-таки пишу о том, что знаю и с чем спорю.

И когда пишу роман, я тоже свидетельствую о событиях и участвую в полемике. Я констатирую и там, где надо, аргументирую — это, фактически, всё, что я делаю. Когда надо аргументировать художественным образом, я аргументирую художественным образом — всё. При этом меня очень мало заботит собственно художественность текста. Я полемист, и я моя задача — убедить читателя, а не поразить его наповал лингвистическими изысками. Слава родителям, у меня достаточно живой ум и достаточно богатый словарный запас, чтобы чувствовать себя свободно в обращении со словом и заботиться только о мыслях. При этом же я не умею описывать (вообще не умею). Художественное описание — это та область, которая начисто для меня закрыта и будет закрыта всегда, потому что я вижу факты, а не их отражения в собственном сознании (отражения меня вообще не интересуют). В результате эпических произведений в прямом смысле у меня не получается, потому что писать их мне скучно.

Но мир-то, пусть даже в моём воображении, существует, так? Причём я совершенно точно знаю, что он существует не только в моём воображении, но и как таковой. И мало того, что он существует, так в нём же ещё происходят совершенно удивительные вещи. Поэтому надо как-то рассказать об этом мире окружающим. Однако уподобляться я не хочу.

Примерно год назад я начала смутно понимать, что где зарыта моя главная проблема. Сроду не думала, что придётся изобретать лисапед на жанровом поле, но оказалось, что именно там и придётся, в противном случае останется только сложить лапки. Тогда же стало вырисовываться то, что уже более или менее приблизилось к привлекательной для меня форме. Процесс не закончен, но уже сейчас я могу совершенно точно сказать, что я, кажется, нащупала неторную тропку в мире литературы.

Зачем я это всё пишу?

А я это всё пишу, потому что, с одной стороны, мне так проще размышлять в заданном русле, а с другой — я хочу предостеречь моего будущего издателя (на тот случай, если он вдруг появится, а я сама к тому времени уже помру). То, что я пишу: сказки, рассказы, романы — не суть эпос и называется так лишь потому, что я ещё не подобрала подходящего названия. Судить написанное мною по законам эпоса, таким образом, нельзя, а публиковать под обложкой эпоса — нельзя тем более, потому что это будет враньё. Всё, что я делаю, — это общаюсь с читателем, который даже и не читатель мой, а собеседник. И то, что я пишу, — это синтез театра с лекторием на базе средневековых «диалогов». Это уж скорее вообще драматургия, чем эпос… ну, во всяком случае, драматургия ближе к истине, чем всё прочее.

А вообще, я, кажется, уже совсем-совсем вплотную подобралась к той форме, которая нужна мне для записи т.н. романа. То есть я как бы уже вошла в ту комнату, где эта форма лежит, но не могу её найти, потому что там темно, а на ощупь она не определяется.

Но самое смешное не это, а то, что у меня сейчас мелькнула мысль: не написала ли я только что пролог к своему «роману»?


Читать дальше...

28 ноября 2008 г.

Наши руки не для скуки (обратно бложье)

Йа его забодала! Теперь, соответственно, боковая панелька более или менее компактна, хотя на ней всё то же самое, что и раньше (за исключением формы для почтовой рассылки, которую я удалила, ибо нефиг халтурщиков пиарить: четверть обновлений стабильно не приходит на почту, а из последних пяти вообще только два пришло — это, товарищи, бардак, а не рассылка. Но мы, однако, не о плохом, а о хорошем).

Итак, я вернулась к прежним семи постингам на одной странице, теперь, значит, и загрузка будет чуть быстрее (на удивление, скрипты в кои-то веки действительно сократили код, осанна). Тысяча благодарностей Annie и её замечательному блогу BlogU, хотя он, сцуко, и грузится по полтора часа каждый раз. Thank you, Annie, for really cool hacks, пеши исчо, а я тебя пока пропиарю, чтоб всякий, кому понадобилось убрать «под кат» информацию на боковой панели, смог это сделать без ущерба как для информации, так и для панели (понятия не имею, надо это кому-нибудь или нет, но вдруг пригодится).

Я лично пользовалась скриптами «Свернуть/развернуть элементы навигации» и «Свернуть/развернуть метки». Второй, чтоб он подошёл под стиль моего блога, пришлось дополнительно дорабатывать напильником. Дело в том, что он всем хорош, однако подразумевает, что надпись «+/-» будет стоять непосредственно перед названием виджета («Метки» или аналогичным), то есть вот так: «(+/-) Метки». При этом возникает стилистический разнобой (параметры названия виджета по умолчанию не совпадают с параметрами надписи «+/-»: и шрифты разные, и одна из надписей уезжает вниз). При этом же название виджета видно только после того, как нажмёшь «+/-» (а до этого непонятно, что мы, вообще, раскрываем). Если просто так изменить скриптовую надпись на «Метки (+/-)» и убрать заголовок виджета (хоть в форме самого виджета, хоть в скрипте), то первая метка окажется выше и правее всех прочих — именно там, где и предполагается быть названию. Это всё (и ещё парочка особенностей) весьма неприятно, и, думаю, именно поэтому хаком редко пользуются (в русскоязычном сегменте Blogger’а я, например, вообще его не видела). Так вот, объясняю, как сделать чистенько и аккуратно. Исправление маленькое, аж самой смешно.

Находите строку (пробелы до и после угловых скобок следует убрать):

< h2 >< data:title/ >< /h2 >

И преобразовываете её следующим образом:

< span style="color:#цвет фона вашей боковой панели;" >< data:title/ >< /span >

Всё. После этого укажите в форме виджета название (обязательно, в противном случае собьётся форматирование). Оно сольётся с боковой панелью, словно бы его и нет, а выравнивание списка меток, между тем, сохранится. Озаглавить ваш блок «Метки (+/-)» или как вам угодно вы сможете непосредственно в скрипте, вот в этой строке:

< /script >[+/-]

Просто замените «[+/-]» на ту надпись, которую хотите видеть в сайдбаре (у меня это «Рубрикатор (+/-)»). Там же вы сможете задать и параметры надписи (тэгами < span >< /span > до и после надписи).

Если из объяснений проблемы вы ничего не поняли и вам нужен наглядный пример, зайдите ко мне в блог, тыцните на «Рубрикатор (+/-)» и выделите эту надпись вместе с куском раскрывшегося списка меток. После этого, надеюсь, вам всё сразу станет ясно.

А у меня на очереди архив и дилемма: делать общее оглавление или не делать? С одной стороны, архив уже скоро станет длиной в километр (а убирать его без замены не хочется, а стандартной замены нет). Но с другой — если привинтить оглавление, постинги целиком будут видны только на первой странице блога и на самих страницах постингов, а все остальные страницы (например, по ссылкам «Предыдущие несколько» или страницы меток) будут содержать только названия этих постингов. С третьей стороны, полное оглавление на отдельной странице — это хорошо. А с четвёртой — ничего хорошего, потому что простой список постингов, без пометок и деления на рубрики, всё равно не больно-то информативен. Вот, сижу теперь ломаю голову: с одной стороны… с другой стороны…

Или попробовать убрать архив «под кат» таким же образом, как и метки?.. Но это наверняка ебатория та ещё…

В общем, думать буду. Пока, во всяком случае, уже терпимо, так что ковыряться можно не спеша.


Читать дальше...

27 ноября 2008 г.

Дыбр бложий, трёхколоночный

Сделала трёхколоночный шаблон (ну, фактически, просто добавила вторую боковую панель, потому что одной уже мало). Пока добавляла, вспомнила такие фразеологизмы, по сравнению с которыми Петровский загиб — детский лепет. Стандартный-то шаблон перекраивается проще простого, но, поскольку у меня шаблон давно уже нестандартный, пришлось обращаться в основном не к инструкции, а к какой-то матери. Ну, расковыряла. Вставила эту нищасную вторую панель. Посмотрела на неё, потыцала туды-сюды — и поняла, что нефилософское это занятие, трёхколоночный блог вести. Страшно расстроилась, вернула всё взад.

Но, чтоб я долго не расстраивалась, мне в голову сразу поналезла куча мыслей. Например, о том, что двухколоночный шаблон, как ни верти, философский, а трёхколоночный уже нифига не философский, и, стало быть, такая маленькая деталь, как количество колонок в блоге, зависит, оказывается, от содержания (а я так раньше думала, что от объективной необходимости). Поэтому в блоге какого-нибудь мани, простигосподи, мейкера или пусть хотя бы коллекционера, не говоря уже о журналисте, вторая боковая панель будет смотреться как родная, а вот в блоге честного эссеиста она уже ни богу свечка, ни чёрту кочерга.

Теперь, значит, передо мной стоит творческая задача — либо наиболее философским образом плюнуть на то, что боковая панель уже длиннее основной (а ведь только полгода прошло с тех пор, как я здесь блог завела), либо каким-то образом сокращать её без ущерба для содержания. Больше десяти постингов на одной странице размещать по многим причинам неудобно. Следовательно, плюнуть не получится и придётся что-то придумывать.

Однако, задачка…


Читать дальше...

24 ноября 2008 г.

Перепост


19.11.2008
Печальные новости из Третьяковской галереи

Ну, вот – можно считать, что давнишний самосвал выехал мне навстречу во всей своей красе. И поскольку проснуться никак не удастся, придется мне, наконец, обвязаться гранатами и выйти на тропу войны.

В принципе, я мог сделать это уже давно, поскольку давно уже был в курсе того, какой именно самосвал на нас надвигается. Удерживали меня от того, чтобы уйти в полный штопор, всего лишь несколько предрассудков, из которых главным была так называемая корпоративная этика – предполагающая, в частности, поддержку своих коллег, сопряженную с некоторым смирением, уважение к чужому мнению (предполагающее, что у всех у нас одна цель, к которой можно идти разными путями), терпимость, сдержанность и всяческое «невынесение сора из избы». Но после того, как в понедельник моё высокое начальство в лице директора и главного хранителя обломало эту этику об колено и попыталось манипулировать (без всякого, впрочем, успеха) группой людей, в десятки раз умнее, достойнее и благороднее него, я считаю себя свободным от всяких корпоративных обязательств – по крайней мере, перед Третьяковской галереей. И выхожу, как я уже сказал, на тропу войны.

Итак, речь идет о том, чтобы икона «Троица» преподобного Андрея Рублева была на три дня «отпущена» на праздничное богослужение на место своей прежней «прописки» - в Троице-Сергиеву лавру. Никаких официальных распоряжений (вроде приказа министра культуры) на этот счет пока не поступало, и в настоящее время мы имеем лишь кроткое письмо от Патриарха с трогательной просьбой уважить чувства верующих и с прибавлением какого-то невнятного лепета об ожидающих нас испытаниях, от которых сие мероприятие вроде бы должно нас оградить (это он про кризис, что ли?). При этом совершенно очевидно, что опытный функционер такого ранга никаких писем никому писать не стал бы, если бы не имел мощной поддержки «за спиной» и полной уверенности в успехе всего предприятия.

Про мощную поддержку начальство Третьяковской галереи, по-видимому, знало с самого начала – и, обливаясь холодным потом, кинулось, с одной стороны, заказывать супер-ящики для перевозки и хранения иконы, а, с другой – орать побелевшими от ужаса губами на всех, кто хотел на это что-то возразить. Главный и единственный аргумент галерейского начальства – «если вы сейчас будете рыпаться, то у вас её заберут навсегда и без всякого ящика» (от себя могу прибавить, что про «заберут навсегда» - это еще бабушка надвое сказала, а вот в том, что при малейшей попытке сопротивления это самое начальство мгновенно уволят – сомневаться не приходится).

Для тех, кто не понимает, о чем именно идет речь, – поясню. Речь идет о произведении со сложной исторической судьбой и сложным состоянием сохранности. О произведении, которое уже пережило несколько варварских поновлений и реставраций. О расходящихся досках, которые невозможно окончательно скрепить, не вызвав еще более серьезных разрушений. О разновременных красочных слоях, которые будут по-разному реагировать на изменения температуры и влажности – и, соответственно, раздирать то, что более или менее скрепилось друг с другом. О произведении, сохранить которое на более или менее длительное время можно только одним способом – НЕ ТРОГАТЬ и ДУТЬ ТЕПЛЫМ ВОЗДУХОМ СОХРАНЯТЬ ПОСТОЯННУЮ ТЕМПЕРАТУРУ И ВЛАЖНОСТЬ.

Которое при этом – так уж исторически сложилось – является самым знаменитым памятником русского искусства и самым употребительным символом русской духовной культуры.

И если мы, беспрекословно повинуясь чьему-то идиотскому капризу, повезем эту икону за семьдесят километров туда и обратно, поместим в тесном соборе, где горят сотни свечей и где толпы благочестивых паломников кинутся к ней «прикладываться», гарантий ее сохранности никто дать не сможет. Никаких. В чем предполагаемый создатель «чудо-ящика» признался честно и нелицемерно всей потрясенной научной общественности.

К этому можно прибавить ещё одно немаловажное обстоятельство. Ставшее традиционным противостояние музеев и церкви в этой ситуации почти не при чем. Думаю, что большинство представителей РПЦ, понимают, что «Троицу» надо сохранить – хотя бы для следующего поколения (за исключением особо бессовестных и отвязных «идеологов», которые любят повторять, что она «сохранит себя сама»). И даже представители Лавры, которые присутствовали на нашем реставрационном совете, в конце концов, произнесли нечто вроде «ну, раз уж совсем невозможно, тогда, наверное, не надо...» (правда, в кулуарах, а не с трибуны).

Речь – повторяю! – о бессмысленном капризе того, кто мнит себя поборником благочестия и восстановителем «исторической справедливости». И имеет неограниченные возможности для удовлетворения своих капризов. А еще – о трусливом и преступном галерейском начальстве, которое не готово защитить то сокровище, которое, волею судеб, оказалось в его распоряжении.

Чего я хочу от вас в связи с этим, друзья мои?

Во-первых, я хочу, чтобы вы об этом знали.

Во-вторых, я хочу, чтоб об это знало как можно большее количество людей – чтобы если это преступление и будет совершено, его бы не совершили «тихо» и «незаметно». Поэтому я вас очень прошу дать на этот текст как можно больше ссылок – от троллей я отобьюсь – не в первый раз, в конце концов.

И, наконец, я обращаюсь к не трусливым и не ангажированным представителям средств массовой информации (такие ведь у нас ещё остались, правда?). Я готов ответить на ЛЮБЫЕ ваши вопросы и дать любые интервью любым изданиям, которые в них заинтересованы.

Старший научный сотрудник Отдела древнерусского искусства ГТГ

Левон Нерсесян



Читать дальше...

Куда знал, туда и шёл

Я сформулировала наконец-то, как называется один из типов поведения, который я не перевариваю и перед которым сама теряюсь напрочь. Это аргументированный отказ от сочувствия. Выглядит это так.

Предположим, я вляпалась в очередной сетевой конфликт (свежо, не правда ли?). Предположим, я порвала парочку или парочку десятков или пусть даже парочку сотен мартышек разного калибра, свойства и звания. И вот, совершенно опустошённая, я оглядываю поле боя и мир и вижу, что в мире ничего не поменялось.

Я знаю, что это просто в силу инертности мира, который никогда не меняется сразу. Знаю, что капля точит камень, и даже если при жизни я не увижу своего мессию, он всё равно раньше или позже появится и обязательно опознает во мне предтечу, главное не сдаваться.

Но я тоже человек, и мои нервные клетки тоже не восстанавливаются. Так что вполне естественным образом я обращаюсь к кому-нибудь, о ком думаю, что он мой, в общем-то, союзник и в целом не дурак и в чём-то даже эстет. И говорю ему: знаешь, мол, вот, так и так, очень мне сейчас хреново, устала, таво-сиво, результата никакого…

И последней каплей, которая доводит меня до валидола, становится не какой-нибудь там удар покрепче от противника, а фраза «союзника»: «Ну, ты же знала, на что идёшь, значит, тебе это зачем-то было надо».

Пиздец.

Да, знала. Да, было надо. Что от этого меняется, с точки зрения моей потребности в участии? Я перестаю быть человеком? У меня кровь превращается в машинное масло? Или, может быть, нервы трансформируются в якорные цепи? Ты не хочешь сочувствовать, тебе неловко, стрёмно и всётакое — я отлично понимаю, я сама такая же: встану столбом там, где надо подойти и пожалеть, и буду стоять так до второго пришествия и чувствовать себя дура дурой. Но мне и в ум не встанет аргументировать свой отказ от сочувствия, в особенности тем, что человек знал и чего он, болезный, не знал. Всё, что он знал, осталось в прошлом, а сейчас ему, мягко говоря, не до знания, он выпотрошен. И сказать ему: «Ну, ты же знал» — это всё равно что пнуть покрепче раненого.

Это ведь очевидно. Или это неочевидно? Или это вообще неправда?

Я никогда не жду подножки от тех, кто позиционирует себя как мой друг, союзник или даже просто сочувствующий. Я слаба там, где не жду удара, — зачем мне в союзной компании настороженность и собранность? Я буду дьявольски настороже и адски собрана с теми, кого хочу размазать по ристалищу, — а со своими-то мне зачем все эти игры?

Однако практика показывает, что «свои» по большей части рассуждают совсем не так. Они ждут от меня, что я буду неуязвимой в бою и останусь сильной после, и неприязненно морщатся, когда я позволяю себе снять доспехи и прошу чашечку кофе. Им это не нравится. Видимо, страдает их чувство прекрасного, заточенное под образ великомогучей сотоны, и вместо банального: «Кофе нет» они изрекают сакраментальное: «Ну, ты же знала».

Ответить мне на это нечего, потому что против лома, как известно, нет приёма. Да, я действительно знала, на что иду. Да, у меня действительно была цель. Формально придраться не к чему, всё на месте, всё в порядке. В конце концов, и правда, никто не обязан проявлять ко мне снисхождение, и с чего я взяла, что «свои» будут чем-то отличаться от всех прочих?

Однако когда я таким образом получаю по морде раз, другой… а потом и третий — у меня пропадает желание обзаводиться «своими» и вообще считать кого-то своим. Мне не слабо в одиночку выйти на конфликт с тусовкой и порвать её на тряпки. Но мне слабо быть сотоной там, где, по логике, не предполагается никаких конфликтов. Зачем мне такие «свои», которые будут добивать меня после боя с «чужими»? После боя с «чужими» мне требуется всего-навсего кофе, после общения со «своими» — врач. Разница налицо, не так ли?

Но это я всё не к тому, что меня надо срочно зачем-нибудь жалеть (и уж тем более не к тому, что меня кто-то недавно подобным образом отмордовал, нет), а это к тому, что я наконец-то поняла, как это называется — аргументированный отказ от сочувствия, вот как. Очень подлая штука. А самое неприятное, что я наблюдала её не только в отношении себя, но и вообще повсеместно. Пафосное: «Ну, ты же знал, на что идёшь» всегда звучит этак свысока и назидательно, каким бы тоном и в каком бы контексте ни произносилось, — и человеку всегда нечего на это ответить. Потому что, да, знал. Чистая правда, спорить не с чем. И остаётся только чувствовать себя дураком — то ли за то, что полез на рожон, то ли за то, что раскрылся там, где не следовало.

Ненавижу.


Читать дальше...

23 ноября 2008 г.

По образу и подобию

Не, я всё-таки на «Гуру» ещё потопчусь минут двадцать пять, потому что одна дельная мысль там, тем не менее, есть (одна, одна. Остальное — либо такие максимы, которые в норме принципиально не должны озвучиваться, либо сформулировано так, что хоть вешайся. Вообще у Веллера проблема оказалась там, где он сам её, по-видимому, не ждал — в формулировках знания. Об этом, впрочем, либо ниже, либо в другой раз).

Итак, мысль (по памяти цитирую, текст давно закрыла) следующая: ты должен писать сразу набело. Не прикасайся пером к бумаге, а пальцами к клавиатуре до тех пор, пока не отыщешь единственно верное слово — а оно обязательно отыщется раньше или позже, откликаясь на твой внутренний камертон.

Это очень ёмкая мысль, и я должна её раскрыть, потому что у вас не будет такого учителя, какой описан в рассказе, и спросить, что он имел в виду, вам будет не у кого. Своим же умом скакать на собственных граблях можно до посинения (преимущественно из-за того, что выражение «внутренний камертон» не определено и подавляющая часть профанов, потыкавшись туда-сюда, поймёт его в смысле своего текущего эмоционального состояния, что мгновенно приведёт к целому тазику соплей).

Значит, во-первых, имелось в виду, что, прежде чем приступить к изложению своей мысли, вы должны чётко осознать её в виде того образа, который единственный есть её подобие. (Если вы не поняли, что я хочу сказать этой фразой, перечитайте её столько раз, сколько вам потребуется, чтобы понять все слова в буквальном смысле, пожалуйста.)

Например. Когда я писала о том, что образ должен стать подобием мысли, я уже знала, каким именно должен быть образ по отношению к мысли: я представляла себе, грубо говоря, слева мысль, а справа её образ — и видела, что они подобны. Это позволило мне уложить в одно предложение то, что иной растянул бы в лучшем случае на абзац. И пожалуйста, не примите этот пример за самолюбование — я всего-навсего хочу как можно более наглядно донести до вас принцип правильного подбора слов, а сделать это на чужом примере не имею возможности, потому что не могу залезть в чужую голову.

Фактически, весь процесс уместился у меня в три этапа:

1. Осознание того, что между образом и мыслью должно быть отношение;
2. Обнаружение искомого отношения;
3. Называние обнаруженного отношения, то есть присвоение ему знака.

Если перевести это в систему символов, предложенную Веллером, то камертоном тут выступило собственно увиденное мною отношение мысли и образа — именно по нему я «настраивала» лексику.

Отношение между мыслью и единственно подобным ей образом и есть тот самый камертон, на который вам следует ориентироваться в выборе слов.

Это и означает «писать набело». Не в смысле «писать без стилистических ошибок, помарок и вообще дальнейших правок текста». Учитель там дальше говорит, что редактура для ламеров, но волею автора «забывает» добавить главное: в семантической части. Потом, перечитывая написанное, вы неизбежно столкнётесь с рядом стилистических ошибок, мелких неточностей, излишеств и, наоборот, недоговорённостей — но это будут именно стилистические ошибки, мелкие неточности, излишества и недоговорённости, а не общая языковая ущербность, которая одна лишь и является признаком настоящей графомании. Языковая ущербность — это когда человек не в состоянии увидеть единственно подобный своей мысли образ и перевести его в единственно корректный письменный символ.

Причём проблема перевода образа в символ вторична и не слишком важна. Первое, чему вы должны научиться, — это видеть подобия.

Для этого надо что? Правильно, не трусить и не закрывать глаза на факты. Будете отважны — будете писать красиво.

Между прочим, именно с клеймения трусости начал свой монолог учитель в рассказе «Гуру». Для того, кстати, и запрещал конспектировать, чтобы ученик сначала полностью погрузился в страх забыть, а потом — после окончательной перегрузки нервной системы — отринул бы этот страх и вместо запоминания начал понимать. Но ученик был трусом, доверить учителю свою нервную систему казалось ему немыслимым, и, как я уже сказала, философию он не просёк — в результате стал условно Веллером, а мог бы стать условно Акутагавой.


Читать дальше...

21 ноября 2008 г.

О фатальных проблемах интимных отношений

Я прочла сегодня рассказ Веллера «Гуру», о котором меня когда-то давно спрашивал Мирослав (ссылка ведёт на постинг, вопрос в комментах). Мирослав тогда спросил, как я трактую отношения между учителем и учеником в упомянутом рассказе и не являются ли эти отношения разновидностью садомазохизма. Честно скажу, отношения были последним, что меня заинтересовало в этом рассказе, но вопрос Мирослава и попытка ответить на него подсказали тему, на которую давно уже пора выступить с чем-то вроде официального заявления. Но вначале всё-таки о «Гуру».

Мне кажется, что у учителя с учеником была любовь, причём вполне гармоничная: один отдаёт, другой получает. Ну, и по ушам тоже получает — это для принимающей стороны нормально, а в данном случае ещё и в рамках идиллии: мальчик, действительно, склонен к психическому мазохизму, в противном случае начал бы мыслить самостоятельно после первого же урока (и дальше отношения шли бы в другом русле). Вместо этого растянул удовольствие на полтора, что ли, года… да и то философию так и не просёк, а научился только технике (и, подозреваю, только потому, что понимал: если не научится, отношения прекратятся вообще). А учитель, действительно, склонен к психическому садизму (в противном случае запускал бы мыслительный механизм по-другому — не повелительно, с лейтмотивом «ты должен», а вопросительно). В результате обоих всё устраивало, и я больше чем уверена, что эти полтора года были едва ли не самыми счастливыми в жизни каждого из них (об этом косвенно свидетельствует тот факт, что контакты с другими учениками у учителя были, судя по всему, оборваны начисто, то есть прежние отношения не сложились, всё было весьма трагично).

На том я, пожалуй, и закончу с «Гуру» или, во всяком случае, оставлю его на некоторое время (может, когда-нибудь и напишу подробней, но, признаться, не вижу, о чём там можно говорить) и заведу телегу о той проблеме, о которой давно пора.

Некогда некая мамзель напрашивалась ко мне в ученицы. Настойчиво напрашивалась, в открытую и при этом проявляла редкое послушание и декларативную почти солдатскую дисциплинированность: чего ни скажешь — сразу под козырёк. Меня это насторожило, и в результате пары тупых тестов подтвердилось предположение о том, что девочка ищет не учителя, а партнёра для сессионных игр в БДСМ — человека, который, играя роль строгого, но любящего учителя, будет шлёпать капризную и своенравную её по заднице и кормить мороженым. И ладно бы просто искала (в конце концов, кто из нас не извращенец в том или ином виде?). Но она, панически стыдясь признаться в своих желаниях самой себе, выдавала поиск игрового партнёра за поиск натурального учителя. При этом она как бы априорно подразумевала, что натуральный учитель безо всяких объяснений примет роль игрушечного — и не просто роль, а единственно приятную для неё, — то есть телепатическим образом узнает обо всех табу, ограничениях и желаниях (и, как пить дать, начнёт интуитивно распознавать стоп-слово, которому, судя по всему, предполагалось каждый раз меняться в зависимости от контекста), в то время как сама она будет получать удовольствие.

С мамзелью мы после этого больше не общались, естественно (и хорошо ещё, что я вышла из отношений без потерь — в кои-то веки, — потому что мамзель, к счастью, не озаботилась добиться моей симпатии… Уникальный, кстати, случай, обычно моя симпатия выдаётся просто авансом и в норме только укрепляется, даже если внешне это выглядит как агрессия). Но дело не в этом. Пожаловавшись потолку на человеческую трусость и подлость, я зашла в интернет по новой, посмотрела налево… посмотрела направо…

Знаете, сколько я таких интересных зверушек насчитала за десять минут?

Четырнадцать штук оформившихся и ещё двоих со склонностью. Мальчики и девочки, кстати, примерно в равных пропорциях.

Впечатления от увиденного помню в подробностях до сих пор, потому что до сих же пор при одном воспоминании об этом меня, как и в первый раз, начинает очень ощутимо трясти от гнева, ненависти и запоздалого страха.

Ведь эта дура, она просто дура. И те четырнадцать с половиной дураков, они просто дураки. Им хочется острых ощущений в ненапряжных условиях вранья самим себе. А вы представляете, в какие последствия вляпалась бы я, прими на себя ответственность за эту мразоту? Я сама — представляю, причём в подробностях…

Честно скажу, у меня было огромное искушение затеять флирт с упомянутой мамзелью, а потом однажды «забыть» о БРД (благо, формально не звучало) и уложить её не под розги, а под гильотину. Причём публично. Куда я это искушение девала, лучше не спрашивайте.

Я чего хочу сказать? Каждый писатель — это в той или иной степени извращенец. Каждый, каждый, не лгите себе — все мы желаем странного. Не важно, в чём эти странности выражаются и насколько они странны объективно, главное, что они чрезмерно выходят за рамки нормы, с нашей личной точки зрения, — этого достаточно для того, чтобы считать особицей некоторые свои свойства, склонности, привычки и желания. Такие странности мы либо не афишируем, либо, напротив, выпячиваем как можно сильнее — тут уже роль играют такие вещи, как возраст, темперамент, культурный уровень и т.п.

Так вот… ребятки-мазохисты (вас тут есть? Не важно). Я, конечно, тоже извращенка. Но у меня другие глюки и заскоки, к БДСМ я отношения не имею — вообще никакого. Я довольно прилично ориентируюсь в этой субкультуре и в разновсяческих перипетиях её развития, включая основные дискуссии на отдельные темы — исключительно из любопытства, — что позволяет мне иногда пользоваться её плодами: вот, в частности, системой символов, которую я ещё к тому же и переосмысливаю по ходу. Я очень уважаю людей, которые играют в эти игры, — уважаю как клуб, потому что этот клуб, зная, что он целиком состоит из парий, тем не менее, ставит во главу угла порядочность и честность. Это офигенно высокий уровень культуры (в потенциале, во всяком случае), я серьёзно. Именно на этом основании я никогда не лезу к этим людям: то, что для них путь самопознания и метод развития, для меня не более, чем один из миллиона возможных контекстов. Они этого ищут и наслаждаются этим, я — воспринимаю либо как факт, либо как рабочую обязанность. В частности, если я кому-то надавала когда-то по мозгам, даже очень крепко, даже с прибаутками и смачно, то это не от склонности к садизму или, там, к какому-нибудь антуражному БД, а это оттого, что надавать по мозгам было просто правильнее всего, а чувство юмора и артистизм у меня рефлекторные.

Разница огромна.

Так вот, у меня к вам (если вы тут есть) большая просьба. Очень важная. Если я когда-нибудь снова открою графоманскую лавочку (а вероятность такая вполне существует), пожалуйста, не провоцируйте меня на БДСМные игры. Я восприму ваш флирт всерьёз — и вам потом будет в лучшем случае очень больно, а мне — в лучшем случае очень стыдно, потому что, с точки зрения игры, в которую вы меня втянете, я, как Топ, буду автоматически ответственна за все ваши состояния в процессе совместной работы, в том числе и за ваш возможный сабдроп с непредсказуемыми последствиями. Что такое сабдроп и чем опасны его последствия, вам расскажет Яндекс и куча народу с невесёлым опытом на самых разных форумах. А тот факт, что вы меня будете использовать «в тёмную» и я не почувствую этого вовремя, ответственности с меня, увы, не снимет, и вам, к сожалению, облегчения не принесёт.

Соответственно, очень рекомендую всем, кто хоть раз обращался ко мне с просьбой порвать его графомань в клочки (особенно тем, кто неоднократно обращался), интимные размышления на тему о своих пристрастиях и непреодолимых желаниях. Вполне возможно, вы не того искали, и литературное творчество (в том числе парная работа с критиком или учителем) для вас — это просто способ удовлетворения или сублимации нетривиальных желаний. Если так, тогда вам стоит чётко и осознанно установить, как и в чём проявляется ваш мазохистский или подобный ему «голод», и, если вы всё-таки хотите заниматься и литературой, и мазохизмом, постараться разделять эти два процесса или хотя бы совмещать их строго в текстах и в фантазиях, а не в реальной работе с живым человеком, который ваших пристрастий не разделяет.

Ничего унизительного, скверного и даже просто предосудительного в ваших желаниях, когда они осознаны и приняты вами самими, нет. Оскверняют ложь и трусость. А то, что рождает по непонятным науке причинам ваше подсознание, — это не зависящие от вашей сознательной воли факты, и их надо просто учитывать.

Нет, афишировать совершенно не обязательно. Достаточно будет, если вы узнаете о себе сами.

Да, обсуждать эту тему, в том числе открыто, я вполне готова, и те, кого это интересует, могут со мной просто говорить — точно так же, как и обо всём остальном, без каких-то там специальных интриг и уловок.

Я буду вам очень признательна в обоих случаях.


Читать дальше...

20 ноября 2008 г.

А тут у нас будет рефлексия

Дёрнуло меня почитать архивы моего ЖЖ. Мыслей налезла, естественно, целая куча, поэтому я буду говорить обо всём сразу, не особенно озабочиваясь связностью и целомудренностью (перевожу: дальше будет самоанализ, который может показаться эксгибиционизмом. Если для кого-то это неприемлемо, дальше просто не читайте).

Вот, например, такое любопытное наблюдение: с 2004 по 2006 гг. я активнее общалась с женщинами, чем с мужчинами. А потом женщины почти в полном составе престали оставлять у меня комменты. Не сразу, естественно, но как-то очень дружно (были, впрочем, и периоды «рецидивов», однако короткие). Наверное, это о чём-то должно говорить, только я не пойму пока, о чём. И не то, чтобы я была против мужской компании (наоборот, практика показывает, что с мужиками в массе у меня взаимопонимание лучше и конфликтов меньше… возможно, потому что девочки, как натуры более ранимые и обидчивые, острее реагируют на мою несдержанность и привычку говорить что думаю), просто я не ожидала найти такую любопытную особенность динамики общения.

Причём по некоторым я отчаянно скучаю: люблю их, эти девчонок, даже тех, с кем прекратила общение сама. Любовь — это сволочь, которая никогда никуда не девается. Ладно бы просто не девалась, но когда разница во взглядах становится чересчур велика и дело доходит до конфликта принципов, она ставит перед выбором: либо ты признаёшь право человека распоряжаться собой так, как пожелает он сам, вследствие чего любой ценой прекращаешь отношения и становишься ответственным за соблюдение дистанции, либо пытаешься узурпировать естественное право постороннего человека и превращаешься в подлеца, либо отказываешься от собственных принципов и теряешь себя. Бонус: хотеть отношений в любом случае никто не запрещает (мироздание гуманно, и с чувством юмора у него всё в порядке).

Чего-то мне не хватает из того, что было три-четыре… да даже и в какой-то степени два года назад. Ну, резонанса — это понятно: то, что говорю я, всегда крайне важно и должно обсуждаться, тут двух мнений быть не может (если вам стало неуютно, поставьте смайлик, но имейте в виду, что я сейчас серьёзна, как ядерная война). Как следствие — любопытства к темам, которые я затрагиваю, и готовности обсуждать эти темы налево и направо, даже с риском вляпаться в эмоционально выматывающий флейм комментов на стопицот. Но это очевидно, и это не то, всё не то, что мне нужно на самом деле, потому что как раз в этом я вполне самодостаточна…

Да, вот. На самом деле мне нужно от людей безграничное доверие (типа: «Я знаю, что ты можешь накосячить, но я знаю так же, что ты гиперответственная девка, так что никогда не позволишь себе закрыть глаза на косяки, чьи бы они ни были, и не предпочтёшь привлекательный путь правильному. Всё вместе означает мою безусловную готовность предоставить тебе полную свободу поиска нашего общего пути»). Строго говоря, этого не было ни три, ни четыре года назад, но тогда было многое другое, и на этом фоне основной дефицит воспринимался легче… то есть намного легче. Однако в последние года полтора-два, когда и многого другого тоже уже нет, я ощущаю отсутствие подобного доверия как состояние жёсткой депривации.

Только не расцените эту откровенность как директиву, обращённую лично к вам. Тот факт, что я перевариваю некоторые свои наблюдения и на их основе делаю выводы о себе самой, означает только факт самоанализа. Если я делаю это относительно публично, значит, пока не нахожу в себе ничего такого, чего следовало бы стыдиться, и, таким образом, не имею оснований скрывать опыт, который может принести пользу другим.

А я, кажется, начинаю понимать, почему у меня в массе не складываются отношения с девочками и почему девочки, даже если читают меня, предпочитают скорее молчать, чем общаться…

Так, дальше я буду использовать термины из области БДСМ: «доминантность» и «сабмиссивность», только в значении, соответственно, «готовность быть ведущим» или «готовность быть ведомым», — из экономии, хотя и понимаю, что для данного случая это не вполне корректно. Просто оперативно других не подберу, а отвлекаться не хочется. Если кто в курсе различий, учитывайте их, пожалуйста.

Доминантный тип поведения в исполнении женщины — это и в эпоху феминизма разрыв шаблона. Феминизм и доминантность — вот это самое интересное — не пересекаются: первое воспринимается как женский тип поведения (пусть и экстремальный), второе — как мужской. Соответственно, с одной стороны, я почти не проявляю себя как женщина, ибо остаюсь совершенно равнодушна к вопросам как традиционно женским, так и сугубо феминистическим (нет у меня проблемы с демонстрацией своего равенства мужчинам, а значит, нет нужды и в феминизме), а с другой — неизменно выдаю доминантный тип поведения, то есть на сигнальном уровне позиционирую себя как мужчина. Картинка в результате складывается вполне цельная, и если женщина отчётливо гетеросексуальна, не сабмиссивна и к тому же намного младше, она начинает сторониться меня рефлекторно и, что самое печальное, совершенно неосознанно. В результате доказать ей, что доминантность и сексуальное влечение к женщинам — это разные вещи, у меня не остаётся никакой возможности: сигнальную систему животный мир усваивал на протяжении миллиардов лет, а слова придумали сравнительно недавно.

Причём для сетевого общения это особенно актуально, поскольку в личных отношениях я могу сгладить впечатление мимикой, пластикой, голосом, взглядом, собственно женским обликом и просто сохранением «безопасной», по мнению собеседницы, дистанции. Не всегда, конечно, но во многих случаях. В сети же это всё невозможно по определению. Я просто воспринимаюсь тут большинством женщин как чужая… точнее, даже чужое. Понятно, что, помимо большинства, всегда найдутся шибкаумные, асексуальные, ведомые и т.п. — то есть те, кто либо вообще не увидит во мне потенциальную угрозу, либо чётко (и, возможно, даже осознанно) идентифицирует меня как гетеросексуальную доминантную особь, лично симпатичную или несимпатичную. Но проблема в том, что таких меньшинство. Причём большинство этого меньшинства не нуждается во мне как в субъекте отношений, которые предпочтительны для меня самой, а те, которые, возможно, и нуждаются, не дотягивают до нужного мне уровня (интеллектуально, морально, эмоционально или ещё как-нибудь — это в данном случае однофигственно).

Ну, и с учётом того, что мужчины в принципе менее общительны, чем женщины, и от природы более склонны к собственной доминантности, это означает, что шансы найти хотя бы одного такого партнёра, который мне более всего нужен, сводятся пожалуй что к нулю.

«Перспективка-то мрачная, как ни посмотри».

Однако теперь, во всяком случае, я понимаю, где та глухая стенка, в которую не надо ломиться за неимением дверей.

ЗЫ. А если кто-нибудь ещё скажет, что блоги — зло, я его вообще урою нахрен. Был бы у меня блог лет в двадцать — не было бы сейчас и половины головных болей.


Читать дальше...

17 ноября 2008 г.

Дела жэжовые

Все ли знают, что завтра ЖЖ переезжает на новые сервера? Сообщаю на всякий случай.

Кстати, если бы у меня не было бэкапов, я бы озаботилась ими именно сейчас — чисто на всякий пожарный. Нет, понятно, что СУП радетель и благодетель, но вот именно поэтому я бы и озаботилась бэкапами…



Читать дальше...

13 ноября 2008 г.

«Ни о прошлом, ни о грядущем ничего сказать не могу…»

Сижу на досуге и думаю: а я, вообще, кто? Нет, я могу написать список типа «100 фактов о себе» (ну, то есть, скорее всего, могу, потому что не проверяла, потому что тоска), но это будут именно 100 фактов, а сама-то я где окажусь? Может, я окажусь в каком-то совершенно другом списке, и спасибо, если это будет список, я уж не говорю людей, хоть бы просто объектов. А то ведь нет никакой гарантии, что это не окажется список действий или даже вовсе атрибутов.

Я вдруг поймала себя на том, что вполне чётко ориентируюсь в окружающем мире. Вот он тут весь: вот окошко, занавешенное всем, что под руку попало, оно стеклянное и чтоб смотреть, и чтоб светло, а занавески — чтоб солнце в глаз не било; вот по синему морю ползёт самоходная железяка, существенно менее страшная, чем американский авианосец, она — чтоб возить; вот, кстати, и солнце, которое, если не закрыться от него всем, что под руку попадётся, очень быстро сделает глазу кирдык, оно — чтоб жилось, вот такая у него парадоксальная природа. Это всё можно расставить в каком-нибудь порядке или даже вовсе в беспорядке и посмотреть, что из этого получится, а в самом интересном варианте извлечь и какую-нибудь совершенно бесполезную, а значит, офигенно интересную мысль.

А вот, стало быть, и я… и на этом мысль — хоть полезная, а хоть бы и бесполезная — останавливается, потому как по отношению к окружающему миру я типа субъект, а значит, исключена из привычной для себя самой расстановки всего подряд.

Как только мысль останавливается, я забиваю большущий болт на тему себя самой и перехожу к вещам куда более простым и понятным. Например, к размышлениям о том, чем могло бы быть достигнуто рекурсивное восприятие субъектом самого себя как объекта — очень интересный вопрос, не так ли?

Я говорю о рекурсивном восприятии, потому что, если субъект принципиально в состоянии смотреть на самого себя как на объект, это значит, что на того субъекта, который смотрит на самого себя как объект, этот же самый субъект тоже может смотреть как на объект, и эта цепочка, теоретически, бесконечна. Я надеюсь, вы улавливаете мысль?

Вы скажете, что это шизофрения, и, возможно, будете правы, но я сейчас не про диагнозы, а про конфликт субъектного и объектного мировосприятия. Я не могу встроить саму себя в ту систему, которая меня окружает, — вот такая незадача. Я отлично понимаю, что с чужой точки зрения я сама объект и прекрасно влезаю в какую угодно систему. Но я не в состоянии посмотреть на мир чужими глазами, да ещё и оставаясь при этом собой, и поэтому пытаюсь выкрутиться в рамках тех возможностей, которые предоставляют мне мои несовершенные тело и ум. При этом я исхожу из того, что идеи на голом месте не рождаются, а значит, высказанная мною идея о рекурсивном восприятии субъектом самого себя как объекта принципиально поддаётся реализации. Мне только интересно, как именно и что для этого требуется.

…Нет, грибы тут совершенно ни при чём.


Читать дальше...

10 ноября 2008 г.

Всех касается

Если кто ещё не в курсе чудовищной истории, которая приключилась с учительницей музыки и её сыном, то, пожалуйста, ознакомьтесь (подробности здесь).

Сейчас делом Светланы Валерьевны Гоголевской занимается РОД в лице Натальи Холмогоровой. Пока что ищется адвокат, потом нужны будут деньги и моральная поддержка в суде. Если помочь ничем не сможете, то хотя бы не проходите мимо, распространяйте информацию.

Вообще, бесправие учителей начинает бесить уже совершенно по-настоящему…


Читать дальше...

8 ноября 2008 г.

Вопрос

Скажите мне, пожалуйста, господа интернетчики, есть ли какая-нибудь более или менее нормальная софтина для чтения форумов? Web Forum Reader устанавливала — не запускается (сообщает о какой-то библиотечной ошибке). Пыталась юзать бету Forum Pilot, но, обнаружив три-четыре десятка багов в первые полчаса работы, решила, что с меня хватит.

Кто-нибудь знает ещё какие-нибудь форумные читалки?


Читать дальше...

6 ноября 2008 г.

Убить жреца

Кстати, господа графоманы и к ним приравненные (есть тут такие ещё?), вот, то, что случилось с «Игроком» Rakugan, — это целиком и полностью следствие сакрализации писательской лаборатории в частности и таланта в целом.

Это следствие набора штампов: «герои приходят», «текст живёт», «талант — это свыше» — и тому подобных не менее пафосных, включая разновсяческие попытки разделить человека и его талант. Сюда же примыкают и «писательство — это тяжкий крест» и «писатель — авторучка своих персонажей» — очень романтично потому что существует целая толпа народу, которых хлебом не корми, дай почувствовать себя чьими-нибудь слугами, жрецами или просто тяжко умученными, желательно Провидением. Очень удобная индульгенция: можно не отвечать ни за что абсолютно, потому что, сами понимаете, с мучеников и подчинённых спросу никакого.

Нас всю жизнь приучают мыслить о творчестве в категориях сакрального, начиная с самого слова «талант», которое вообще прямо апеллирует к библии, и заканчивая «откровениями» разношёрстных писателей разной степени экзальтированности (которые, когда затевают что-либо «анализировать», становятся, как правило, воплощением поговорки «Не умеешь — не берись»). И с детства же нас приучают не размышлять над сакральным, не задумываться о его природе и не овладевать им. В результате человек не учится работать со своим талантом, а отдаёт его на откуп подсознанию. Что из этого получается… ну, вы в курсе.

Так вот, всю эту вакханалию пора прекращать. В связи с этим я решила кратко изложить, как протекает процесс работы писателя (благо, это многих интересует). Вот именно так, как я расскажу ниже, и пишет если не сто процентов, то уж точно подавляющая часть всех писателей. Времена, когда микробы считались демонами, давно прошли, и надо наконец уже научиться говорить о творчестве как о нормальном рабочем процессе, не проще и не тяжелее любого другого.

Итак, сначала человек рождает либо идею (одну или несколько), либо образ (один или несколько), либо вектор развития событий (опять же один или несколько), либо всё сразу. Это первый этап. Рождает сам человек — это важно. Забудьте слово «приходит» (особенно во множественном числе, особенно применительно к героям), мы тут не травку покурить собрались, и приходов у нас нет. Ничего другого, кроме себя самих, мы не знаем и знать не можем, и поэтому всё, что к нам «приходит» — это мы же сами, только в разных ипостасях.

Некоторое время эти идеи, образы и векторы крутятся в голове человека туда-сюда и рассматриваются в разных ракурсах. Это второй этап, на этом этапе оценивается перспективность рождённого. Подавляющая часть не проходит селекцию и убивается без жалости и сострадания. Часть поменьше — та, которая бестолкова сама по себе, но может послужить чему-либо более интересному — засовывается в концлагерь, где и сидит под охраной собак и не рыпается до востребования. Часто дохнет своей смертью от истощения, и никто о том не плачет. А потому что вагон этих идей, образов и векторов ещё будет, на самом деле, так что процентов девяносто уходит в топку, а ещё процентов восемь — за решётку. Цинично, да. Вот и весь сказ о «свыше», кстати. И заодно о том, чего «хотят» герои.

На третьем этапе то, что выжило, оформляется как концепция будущего произведения. Тут писатель уже знает, что именно он будет писать: роман, повесть, рассказ, поэму, стихотворение, комедию в пяти актах и т.д. — и какой характер будет у задуманного сочинения (мелодраматический, исторический, приключенческий, фантастический — список продолжить, нужное подчеркнуть).

Иногда первый-второй и третий этапы меняются местами: сначала появляется желание написать, предположим, космооперу, а затем рождается и отбирается всё остальное. Это не меняет сути. Иногда первый, второй и третий этап даже в сумме укладываются в одну секунду. Это тоже частности. У графоманов, кстати, обычно так и происходит: первое пришедшее на ум безо всякой селекции отправляется в разработку (видимо, из соображений гуманности. А может, и от жадности. А может, и по бедности, когда и выбирать-то особо не из чего). Потом эти люди очень удивляются, отчего это у них всё такое в лучшем случае никакое?

Четвёртый этап — это оценка необходимого набора информации для создания произведения. Пишутся эскизы, наброски, этюды и прочая шняга: писатель думает, как раскроет одну тему, другую, пятнадцатую и что для этого понадобится. В процессе выясняется, что ему, к примеру, надо съездить в Париж вспомнить атмосферу города или подучить сопромат, или перечитать Юнга — по-разному бывает, разные задачи потому что. На этом же этапе достраиваются недостающие фрагменты структуры: образы, сюжетные линии, смысловые ряды, тезисы к полемике с предшественниками и т.п. На этом же этапе выбирается система символов записи aka язык, если этого ещё не сделано на одном из предыдущих этапов.

Пятый этап — это структурирование произведения, разработка его композиции. Этот этап обязателен, потому что с этого начинается собственно работа над текстом, и он включает в себя не только (и даже не столько) составление плана, который многим попросту не нужен, сколько именно разработку системы: расстановку акцентов, распределение семантической, идеологической, сюжетной и т.п. нагрузок. Почему план необязателен? Впоследствии даже тщательно составленный план будет меняться прямо по ходу дела, так как именно по ходу дела будут рождаться самые интересные мысли — это нормально, это следствие вовлечённости в процесс, когда механизм импровизации уже запущен и работает на писателя. Пренебрегать этими находками нельзя, потому что они и впрямь бывают чрезвычайно ценными, так что план, если он вообще есть, должен быть максимально гибким и «доброжелательным» к автору. А вот представление о структуре, напротив, нужно иметь как можно более чёткое.

На шестом этапе мы пишем текст, пользуясь накопленным материалом: впечатлениями, знаниями, черновиками и прочими таблицами — и ориентируясь на задуманную композицию произведения. Кто-то пишет последовательно, от начала к концу, кто-то кусками, кто-то от общего к частному (вначале набрасывает контуры, после чего начинает детализировать), а кто-то от частного к общему (компонуя из деталей картину) — это всё индивидуальные методы, и это не суть важно.

Иногда четвёртый, пятый и шестой этапы протекают параллельно или почти параллельно. У графоманов четвёртый этап, как правило, наличествует в самом лучшем случае в виде консультаций по интересующим вопросам, а пятый отсутствует в принципе — у всех, без исключения (некоторые, правда, пишут план произведения, но это не есть работа над структурой, это только её часть).

Наконец, седьмой этап — это многократная вычитка и правка, порой самая кардинальная.

Всё. Ничего мистического, божественного и вообще не от мира сего нет в помине. Придумали — собрали данные — обработали — записали — исправили.

Всё то же самое делает любой программист ежедневно. Только он работает с другой системой символов.

Я очень надеюсь, что эта небольшая справка хоть в малой степени поспособствует десакрализации того, что не должно считаться таинством, и демифологизации того, что не должно превращаться в миф.


Читать дальше...

5 ноября 2008 г.

Дорогой Баракобама!

Я не знаю, какая у тебя ОС, в каком году ты завёл ЖЖ и как пишется твой никнейм латиницей. Но я тебя сердечно благодарю за победу на выборах в США, потому что, если б не она, я бы ещё долго гадала, как дела у многих моих соотечественников. В связи с этим мне совершенно не интересно, что принесёт твоё правление Америке и всему прогрессивному человечеству, достаточно, что благодаря твоей победе я узнала о благополучии десятков блоггеров по всей России. Ибо, согласись, писать про выборы в чужой стране будет только тот, у кого полный порядок в остальном.


Читать дальше...

3 ноября 2008 г.

Солянко

1. А в diary новый флешмоб: даются названия трёх несуществующих произведений, и нужно рассказать, о чём бы эти произведения могли быть. Никто не хочет поиграть?

2. У Викторианца офигительные стихи крестьянского поэта Павла Радимова.

3. Филологесса А. героически дописала на днях эпохальную драму «Адмиралъ» в двенадцати эпизодах с эпилогом:

Эпизод первый
Эпизод второй
Эпизод третий
Эпизод четвёртый
Эпизод пятый
Эпизод шестой
Эпизод седьмой
Эпизод восьмой
Эпизод девятый
Эпизод десятый
Эпизод одиннадцатый
Эпизод двенадцатый
Эпилог

Это, я считаю, надо издавать большим тиражом и, как кто-то правильно там в комментах предложил, выдавать вместе с билетами.

4. Учителя, профессора, инструкторы, официально работающие в штате зарегистрированных образовательных учреждений, могут получить ITIC — международное удостоверение преподавателя. Поскольку местами оно даёт очень серьёзные скидки, а администрации наших школ и вузов традиционно живут в позапрошлом веке и почти наверняка не в курсе, я это дело пиарю (via lady_nb).

5. Заодно анонсирую обновления в «Избе-читальне», потому что ЖЖ их упорно игнорирует (с 26 октября получилось неожиданно много):

Задачка на сложение и умножение (по «Властелину колец»);
Задачка на дроби (опять-таки по «Властелину колец»);
О том, как Кольцо становится ни при чём
О недокументированных свойствах Кольца, или Почему инструмент был объявлен Злом;
Карадрасская история (из той же оперы);

Почему я не люблю высказываться о незаконченных текстах (на примере «Игрока» Rakugan).

6. А вообще, кругом затишье… значит, скоро что-нибудь начнётся. Надеюсь, дочитать ВК до того, как начнётся то, что начнётся, я успею, иначе было бы досадно.

Upd. 7. В догонку к постингам о личной свободе и о блогофобии: «социальные сайты — это фабрики по производству конформистов». Описан очередной эксперимент со стадным инстинктом и вполне предсказуемым результатом. Проводился на музыкальном сайте:

Первая группа должна была просто слушать треки и оценивать их. Вторая группа делала тоже самое, но они еще и видели сколько раз та или иная композиция была скачена другими участниками. Замысел был прост – узнать, как повлияет эта информация на выбор людей и повлияет ли вообще. Будут ли они слепо следовать толпе или принимать самостоятельные решения?

В принципе, я всегда говорила, что поведение в сети ничем не отличается от поведения в реальной жизни. Но у меня не было денег на эксперимент (в котором, справедливости ради, не было и особенной нужды), а у Салганика они нашлись (кстати, готова спорить, что выделено было куда больше, чем потребовалось на самом деле — и это, кстати, тоже следствие всё того же стадного инстинкта: суммы грантов с каждым годом увеличиваются, причём отнюдь не пропорционально сложности и объёму работы).


Читать дальше...