«В Германии они сначала пришли за коммунистами, но я не сказал ничего, потому что не был коммунистом. Потом они пришли за евреями, но я промолчал, так как не был евреем... Потом они пришли за членами профсоюза, но я не был членом профсоюза и не сказал ничего. Потом пришли за католиками, но я, будучи протестантом, не сказал ничего. А когда они пришли за мной — за меня уже некому было заступиться».

Мартин Нимёллер. «Когда они пришли…»

30 августа 2011 г.

Upd.

Поскольку фотки обрабатывать не на чем, я постинг про «Америго Веспуччи» просто проапдейтила парочкой фотографий.

Велкам.

Читать дальше...

28 августа 2011 г.

Кибенематика — наука о контактах

Десктоп, полученный мною в наследство от матёрого программиста и преданно служивший мне без малого целое десятилетие, почил.

Вместе с ним я лишилась (в порядке приоритетности):

— обработанных, но пока ещё не выложенных фоток (тьмы);
— фотошопа;
— супер-мега-гамушки «Квака-2» (вы уже рыдаете, не так ли?);
— бэкапов нескольких ЖЖ — моих и чужих за компанию;
— миллиона дичайше полезных и аккуратнейшим образом крякнутых софтин;
— кое-какой забавной порнухи.

Лишение пока ещё объявлено считать временным, но не исключено, что винты почили вместе со всей остальной конструкцией, каковая почила вся и сразу при попытке включить несчастного патриарха и обработать с его помощью фотки «Веспуччи».

Короче. Пару-другую фоток я завтра выложу — просто чтоб не быть голословной. Это не вопрос, они всё равно никакой абсолютно художественной ценности не имеют.

Но. 26 августа, помимо фрегата, я фотографировала рыб. И теперь я не смогу этих рыб обработать, пока у меня не появится фотошоп. Пойду восплачу о рыбоньках, потому что ставить фотошоп на ноут мне тупо некуда: винты забиты уже под завязку.

Определённо, сегодня не мой день, и вообще спать надо больше.

Читать дальше...

Обновление в «Письмах из бутылки»


Комменты туда, естественно.

Читать дальше...

Где мы были

Не хотела поднимать эту тему снова, но сегодня попался на глаза постинг и в нём провокационный вопрос «советчикам»: «А где ж вы были в 1991 и 1993 и кто тогда страну развалил, если не вы же сами?» Вопрос этот опять же из тех, ответ на который нутром понимают все, но сформулировать нормально и внятно могут немногие. Так что формулирую — пусть будет, если кому-то понадобится ткнуть пальцем.

Мы были там же, где и антисоветчики, только у нас были другие цели. Если антисоветчикам нужно было уничтожить социализм как идеологическую систему, то мы всего-навсего хотели реформировать страну как систему политическую. Разница, надеюсь, понятна. Мы не отказывались ни в коем случае от известных нам лозунгов и декларированных коммунистической партией принципов. Это были абсолютно доброкачественные, справедливые и во всех отношениях жизнеспособные лозунги и принципы. Мы хотели только одного — чтобы их перестали профанировать, чтобы они воплощались на деле, а не повисали словами в воздухе.

Почему же мы в таком случае оказались с антисоветчиками? А потому что мы, рождённые через полвека после Гражданской, уже не распознавали антисоветчиков как таковых. Нам даже в голову не могло прийти, что кто-то внутри нашей страны хочет уничтожить СССР именно как идеологическую конструкцию. Для нас были слишком очевидны достоинства советской модели и социалистических завоеваний. Мы даже откровенно антисоветские выпады списывали на счёт общей усталости людей от застоя строительного процесса (вы помните, да, мы строили коммунизм). Даже когда нам говорили прямо и открыто: «Я ненавижу этот проклятый совок, он меня достал, мне тут дышать нечем», — мы воспринимали это в том и только в том смысле, что человек доведён до крайности концентрацией профанации на кв. км. пространства. Мысль, что он действительно ненавидит страну, которая в одной только своей потенции обогнала весь остальной мир лет примерно на пятьсот, нам даже в ум не приходила. Да, эта страна несовершенна, думали мы, да, она нуждается в серьёзных реформах и в обновлениях. Но. Стратегия-то правильная. Правильное направление выбрано. И это — очевидно.

Вот поэтому мы были там же, где и антисоветчики — почти все мы, за исключением единиц (в основном старшего поколения, которое видело чуть дальше, чем щенки-студенты). Мы думали, что антисоветчики только на словах антисоветчики (точно так же, как коммунисты только на словах коммунисты. Вы ведь помните, да, мы не верили красному словцу). Мы приветствовали Горбачёва, в котором видели не уничтожителя, но реформатора. В частности, немалую роль сыграло его косноязычие: говорит безграмотно — значит, от души. Мы приветствовали Ельцина, в котором видели не могильщика, но защитника — до самого ноября 93-го, пока он на деле не показал, что же именно защищает. И его косноязычие этому поспособствовало: мы всё ещё верили безграмотной, простецкой речи.

Вот, это, собственно, о том, где мы были (и почему мы были именно там).

И где же мы, собственно, сейчас?

С тех пор утекло очень много воды, и многое стало ещё более очевидно, чем раньше. Нам сейчас очень плохо, тошно и муторно, и тем не менее, мы не сдались, не дождётесь. Мы, например, вас, антисоветчиков, постоянно провоцируем на выпады в наш адрес. Зачем? — уместный вопрос. А затем, чтобы вы задавали нам ещё более уместные вопросы (не важно, в каком виде сформулированные, пусть даже в виде язвительного риторического выпада. Вопрос, если он содержится в подобном выпаде, мы разглядим и сами). Нам нужны ваши вопросы для того, чтобы нам было, от чего отталкиваться в своих рефлексиях. Нам нужна рефлексия для того, чтобы побыстрее осмыслить происшедшее с нашей страной и побыстрее же накопить критическую массу понимания.

Просто без понимания невозможно действовать правильно, а мы должны действовать не просто правильно, мы должны действовать безошибочно. У нас будет только один шанс, больше вы нам в ближайшие много лет не дадите, — и мы этот шанс не должны упустить (вот, кстати, ещё одна очевидная вещь, о которой сегодня никто не говорит). Мы должны точно знать, на чём вы нас поймали и на что купили тогда, в августе девяносто первого.

Мы поймём, будьте уверены (уже понимаем), и тогда сотрём в порошок всю вашу дикую капиталистическую президентскую идеологию — с помощью вашей же якобы неотразимой риторики, на которую у нас якобы не находится ответов; с помощью вашей же разобщённости, вашей хаты с краю и вашей трусости, которая цепляется за маленькую, но свою грядку и блюдёт только свои маленькие интересы. Нам, людям, которые потеряли всё, терять, вообще говоря, нечего. Помните, да, на что способны люди, которым нечего терять?

И что же мы уже поняли, например?

А мы, например, наизусть выучили урок ценности истории и необходимости, во-первых, относиться к ней с уважением, а не использовать в качестве инструмента идеологии и, во-вторых, хранить о ней живую, а не мёртвую память (о том, чем живая память отличается от мёртвой, я расскажу, но чуть позже). Собственно, я об этом два года назад говорила. КМПКВ, 91 год повториться не должен.

Ещё мы на опыте узнали (одно дело понимать, совсем другое — знать, да? Кому-то, как мне, например, понимание важнее, но люди разные бывают, и, таким образом, лишний аргумент — тоже годный аргумент) значение и ценность добросовестного и пунктуального следования лозунгам. Так, допустим, в СССР декларировалось равенство прав, а в рамках этой декларации звучали слова о том, что гражданин СССР обладает свободой передвижения. На деле, однако, это право не соблюдалось: за границу наши ездили редко, да и внутри страны были целые закрытые районы. Объяснялось это секретностью и железным занавесом, которые стали следствием идеологического противостояния. Так вот, во-первых, от идеологических противников железным занавесом отгораживаться нельзя. Пусть они ходят к нам, а мы к ним — чисто в ознакомительных целях, всё в порядке. В конечном счёте, это называется доверять собственному народу. Доверие такое со стороны исполняющих обязанности лидеров очень важно, потому что возвышает лидеров в глазах народа и, как следствие, ещё более укрепляет народ во мнении о том, что наша страна самая лучшая. Если бы мы, живя в СССР, имели возможность наблюдать капитализм своими глазами, а не глазами редких экскурсантов и ещё более редких дипломатов, мы никогда в жизни не допустили бы вашей, антисоветчиков, победы. Мы вас тогда, в 91-ом, просто уничтожили бы — без вариантов.

Во-вторых, нельзя оправдывать несоблюдение лозунгов какими-то уважительными причинами — вообще никогда нельзя. Такое оправдание называется враньём и подрывает авторитет лидеров. Если лозунг устарел, его надо менять. Однако поскольку лозунг — вещь всеобщая, то и смена лозунга должна проводиться сообща, то есть на уровне референдума.

Почему это важно? Потому что лозунг — это буквы. А буквы, в свою очередь, — это возможность апелляции. Почему антисоветчикам так важно было не просто реформировать СССР, но именно уничтожить его как структуру, обозначенную на бумаге, как идеологию, как — вот именно — лозунг? Да потому что написанное на бумаге может начать осуществляться в любой момент без лишних промежуточных решений, тогда как ненаписанное надо ещё сначала написать (а этот процесс и сам по себе затяжной).

Кроме того, мы поняли, что для нас ничего ещё не потеряно. Ничего не кончилось, всё только начинается. Почему мы это поняли? А мы это поняли, потому что скорость и активность, с которой «советчики» осмысливают ошибки — как своей страны, так и собственные — свидетельствует только об одном — о подсознательном стремлении как можно скорее решить теоретические задачи и перейти к практическим действиям. Мы, таким образом, вполне жизнеспособны и весьма серьёзно настроены. По нам, естественно, очень здорово ударил развал Союза, и на сознательном уровне мы воспринимаем этот факт как постыдное поражение, после которого порядочному человеку остаётся только застрелиться. Но в действительности это не смертельный удар, иначе никакой полемики с вами, антисоветчиками, не было бы в принципе (то есть она была бы, но вялотекущая и на периферии, а не ожесточённая и в центре всеобщего внимания).

Наконец, мы научились бережному отношению к слову, мы поняли важность чёткого и внятного изложения своих мыслей. Мы нахлебались витиеватых абстракций партийных лицемеров, но мы узнали цену и горбачёвско-ельцинскому косноязычию, а попутно успели оценить и путинский жаргон. Не верим ни тому, ни другому, ни третьему, высмеиваем и то, и другое, и третье. Слово стало для нас критерием. Политик, который неконкретен в своих высказываниях, — это мёртвый политик, равно как и политик, не обученный грамотной и чистой речи. Сами же мы, в свою очередь, очень тщательно следим за своей речью — и это ещё одно подтверждение нашей жизнеспособности. Если бы внутренне мы считали себя побеждёнными, мы не стали бы учиться таким сложным фокусам, как упрощение коммуникации.

Вот это на вскидку. И это, разумеется, только малая часть уже осмысленного. Я, в частности, давным-давно поняла, что очевидное нуждается в вербализации. С тех пор я стараюсь говорить даже в тех случаях, когда есть вариант показаться навязчивой, неуместной и вообще идиоткой, — просто потому, что существует и такой вариант, как упущение из виду абсолютно очевидной, но, возможно, жизненно важной вещи.

Приношу традиционные извинения всем, кого я ещё не оскорбила.

Читать дальше...

25 августа 2011 г.

Дисклеймер

(Я не знаю, надо, наверное, это повесить куда-нибудь на видное место, чтоб оно всегда маячило, потому что наверняка ведь потеряется иначе.)

Итак. Дорогие граждане. Убедительно вас прошу: не надо приходить сюда с рассказами о том, как вам хорошо от того, что развалился СССР и как вы по этому поводу рады. Я, поверьте, вас от всей души поздравляю, ведь должно же в этом ебанутом на всю башку мире быть хорошо хоть кому-то. Но:

1. Ваша радость здесь неуместна и некрасива. Я не смогу её разделить (я вас вообще не понимаю, если на то пошло) и не смогу порадоваться вместе с вами. Поэтому ваша радость по поводу развала Союза тут выглядит примерно так, как выглядела бы для моей соседки моя радость по поводу того, что, например, её затейник-муж, который всё время что-то сверлит, ёбнулся откуда-нибудь со стремянки и свернул себе шею. Она бы начала по нему убиваться, а я бы пришла к ней и сказала: «А я, вот, испытываю огромное облегчение оттого, что никто больше не сверлит. Это так здорово, что ваш муж наконец-то подох, сука драная, все нервы мне вымотал». (Это, есличо, пример. Вообще-то, я своему соседу желаю не смерти, а просветления, после которого ему больше не понадобится сверлить. Но идею вы поняли, да?)

2. У вас есть собственные уютненькие, и я к вам оспаривать ваши опыты и чувства не лезу. Если вы у себя пишете, что вам страшные сны по мотивам СССР снятся или что, я не знаю, вас, там, КГБ за индуизм преследовало, я тихонько сижу у себя и поучать вас в том смысле, что вы без понятия, а я вся при экспиренсе и что всё дело в самоощущении, вообще-то, не стремлюсь. Ну, снятся сны, ну, преследовало КГБ. Ну, опыт, да, ну, чувства. Вот такие они разные бывают у разных людей. Сколько людей, столько и опыта с чувствами. Соответственно, я безо всякой задней мысли рассчитываю на то, что когда я соберусь поделиться своим опытом и своими чувствами, вы тоже будете сидеть на привязи и оспаривать моё всё не полезете. И очень удивляюсь, когда в ответ на мой опыт и чувства мне выкатывают чужие. Нахер мне чужие? Мне они неинтересны, у меня своих жопой жри;

3. Как чужое отношение к СССР проконтролировать и чужой опыт с чувствами оспорить, как смерти соседкиного мужа порадоваться, так вы все, за редким исключением, первые. А как просто поговорить или хоть весточку подать, что я ещё вами не забыта (я уж молчу о том, чтоб в гости приехать), так хуй вас дождёшься. Я знаете что думаю? А давайте вы меня вообще забудете, а? Вам хорошо, у вас самореализация, круг общения, радости полные штаны… ну, и живите себе на здоровье в своём круге общения, с радостью и самореализацией. При чём тут я, вообще, если вы обо мне вспоминаете только в контексте совкосрача? Я хочу, чтоб вы обо мне вообще не вспоминали — мне так будет проще (я не буду переживать из-за того, что не получаю от вас комментов), а вам спокойней (никто не будет мозолить вам глаза своим хорошим отношением к Советскому Союзу).

Читать дальше...

23 августа 2011 г.

Про ту самую дату

В комментах у Вольфа Кицеса какой-то тролль заметил, что «никто из сожалеющих об СССР не объяснил, что потерял он лично». Мне с троллем общаться неинтересно, поэтому объясню кому-нибудь ещё (а то мало ли, может, кто-то ещё тоже не понимает). Перечислю отнюдь не всё, а лишь самую малость — только то, что лежит на поверхности и проистекает одно из другого логично и неукоснительно.

Итак, я лично потеряла:

1. Родину. Я всегда считала своей родиной СССР, и считать ею какую-нибудь Россию, там, или Москву, или хоть деревню, из которой, собственно, все мои корни, у меня просто не получается. То есть всё это перечисленное можно, разумеется, назвать малой родиной. Но настоящей родиной ничто из перечисленного никогда не станет, потому что моё сознание формировал СССР, а не Россия, не Москва и уж тем более не деревня. В рамки России, Москвы и тем более деревни я не впихиваюсь ни в каком качестве: эти рамки слишком мелки и слишком местечковы. Моя родина — Союз Советских Социалистических Республик, в названии которого важно и значимо каждое слово.

Почему это важно и значимо? Потому что в СССР была создана уникальная система ценностей, основанная на том, что потенциал должен быть востребован, наилучшим образом применён и наилучшим из возможных образов поощрён.

Пожалуйста, не путайте две очень разные вещи — систему как идею и воплощение системы как практическую реализацию. Практическая реализация была несовершенна, а подчас и вообще крива, как бумеранг. Но были чётко сформулированные, осмысленные принципы, от которых можно было отталкиваться в развитии системы. Вот это важно. И именно поэтому родина для меня значит очень много: она была носителем идеи, которую я хочу видеть осуществлённой на практике.

Соответственно, как только у меня не стало родины, я немедленно потеряла и носителя той системы ценностей, для которой потенция имела значение. Как следствие, я потеряла

2. Возможность самореализации. Я, со всем своим умом, красноречием и способностью доходчиво и просто объяснить сложное, оказалась не нужна тому, что осталось от СССР. Сегодня всё то, чем я располагаю, не стоит и ломаного гроша.

Более того, даже элементарная стилистическая опрятность сегодня ничего не стоит. Редактору платят нищенскую зарплату в буквальном смысле слова, и работать за эту зарплату добросовестно будет только тот, кто оказался в безвыходном положении или же просто не уважает свой труд. Журналисту… впрочем, не надо о грустном. Журналисту сегодня платят за молчание и ложь, и этого достаточного для того, чтобы вообще не заикаться о журналистике.

То есть вместе с возможностью самореализации я потеряла

3. Позитивное отношение общества к перфекционизму. В СССР знак качества был предметом гордости и источником вечных плюшек (так что на последнем этапе его вымогали всеми правдами и неправдами, лишь бы был). Сейчас мало того, что про этот знак забыли, сейчас и само стремление к высокому качеству подвергается остракизму. Желать высокого качества означает сегодня снобизм. Желать изготавливать продукт высокого качества означает негибкость, непрактичность и неумение приспособиться под обстоятельства.

И я, человек, который с детства если что-то делал, то делал очень хорошо и на совесть, вместе с потерей СССР потеряла основной стимул работы. Меня сейчас никто не похвалит за то, что я очень хорошо что-то там отредачила или написала. И премию за высокое качество работы тоже никто не выпишет, а если и выпишет, то только в виде люлей за просроченный дедлайн.

И из этого прямо вытекает моя четвёртая личная потеря, а именно

4. Положительная самооценка. Сегодня для того, чтобы уважать себя и относиться к себе как к годному, достойному человеку, мне приходится прилагать максимум усилий. Например, вот, вести блог, который, вообще говоря, давно уже мне ни за фигом не нужен. Как таковой. Но когда появляется соцзаказ, я с радостью за этот соцзаказ хватаюсь и что-нибудь пишу, и мне становится чуточку легче.

Я не могу и не люблю делать что-то для себя. Мне это неинтересно, скучно, напряжно, меня ломает, у меня глаза и жопа болеть начинают, когда я для себя что-то делаю. Я не вижу никакого смысла делать что-то для себя, потому что я прекрасно (парадокс, да?) приспосабливаюсь к любым абсолютно условиям, и когда, например, нечего жрать, могу просто не жрать. А чтоб с голоду не подохнуть, выйду, вон, на набережную, слабаю что-нибудь под гитару — за два часа столько насыплют, что ещё и на запить останется.

Сознательно и добросовестно я могу что-то делать (а тем более кропотливо и вдумчиво работать) только для кого-то другого. Кто-то извне должен осознать дефицит в том месте, которое я способна заполнить, и обратиться ко мне с соответствующим запросом. В идеале после того, как я выполню свою работу, заказчик должен просветлиться мозгом, замереть в глубоком восхищении, рассыпаться в премиях благодарностях и немедленно родить шедевр. Но чёрт бы с ним, с идеалом. То, что осталось от СССР, не способно даже на такую малость, как осознание дефицита и выражение элементарной признательности за хорошо сделанную работу. Писатели думают, что они поголовно гении, издатели — что читатель и этих «гениев» схавает, читатель (внезапно) хавает и (не менее внезапно) даже не понимает, что хавает говно.

Я, соответственно, со своим перфекционизмом (и уж тем более с жёсткой зависимостью от чужих оценок), пролетаю, как фанера над Парижем, и ловлю затылком огрызки. Не знаю, можно ли таким образом укрепиться духом и закалиться волей, но потерять остатки уважения к себе можно с лёгкостью чрезвычайной.

То есть моя пятая личная потеря — это

5. Ресурсы, в том числе здоровье. У меня хронически ни на что не хватает ресурсов, потому что все они тратятся на поддержание хотя бы нейтральной самооценки (о положительной речи не идёт уже давно). Резерва нет, он выработан досуха, я часто болею и не лезу в петлю только потому, что в моей жизни присутствует любимый мужчина, которому я действительно нужна и который без меня действительно будет ощущать пустоту. Больше мне, в принципе, жить незачем.

«Довольно ль вам этого?»

А ведь это, повторяю, только малая часть и только то, что составляет единую цепь причин и следствий. Разрозненные потери: осколки, обрывки и прочие клочки — я даже не рассматриваю, они — мелочи на фоне большого прочего.

Ужас в том, что в этой единой цепи причин и следствий я не уникальна, миллионы нас — добросовестных, хорошо образованных и специально обученных, умных, знающих объективную цену себе и своему труду людей. Я несильно промахнусь, если скажу, что всё то же самое потеряла как минимум четверть рождённых в СССР.

Именно поэтому я назвала человека, оставившего комментарий к постингу Вольфа Кицеса, троллем. Всё, что я перечислила здесь, лежит на поверхности, не видеть этого невозможно. Изложенные мною пять пунктов всего-навсего очень плохо поддаются внятному описанию, что и служит лазейкой для троллей и тому подобных демагогов.

Читать дальше...

Про горки и прочий дыбр

Пока лазили по горкам, расшибла себе — сюрприз! — коленку. С мыслью: «А то ноги переломаю», — включила налобник. Следующая мысль была: «Лишь бы не шею». Следующие несколько минут валялась на густо усыпанных хвоей камушках и наблюдала бесконечно вопиющее летнее крымское небо, звёздное даже при свете налобника.

Ах, да. Полтора месяца назад купила себе горнопоходную трость — так, чисто на всякий случай. Дома забыла, разумеется.

А море было опять холодным (ЮБК такой ЮБК). Так что посидели на камушках, свесив ножки в воду. Завтра пойдём на Толстяк, у нас до середины сентября вода тёплая будет.

Дрова, кстати, лесники продавать перестали. Пятая степень пожароопасности, и нельзя продавать дрова, а то понавставляют всё что можно кому попало. Но лесники, однако, тоже люди и понимают, что другие люди к ним за горячей жрачкой не набегаются. Поэтому дрова они не продают, но и сушняк жечь тоже не запрещают. Ну, мы и жгли сушняк, чо… Мужики, правда, два часа его собирали и занозы до сих пор вытаскивают.

В сентябре ещё поедем. Взяли телефон у лесников, как дрова обратно начнут продавать — так сразу и поедем.

Читать дальше...

22 августа 2011 г.

Збобрмутрм

Мы вчера приехали с Инжира. Я сегодня больше ничего писать не буду, потому что не могу. Завтра всё, ага.

Спкойнночи.

Читать дальше...

18 августа 2011 г.

Вопрос такой

Несколько, точнее.

1. Никто не знает, чьи это стихи и кто поёт?




То есть кто поёт — это даже не особо важно, интересно, чьи стихи и по какому поводу сложены.

2. Самый главный вопрос: откуда у меня эта версия полонеза? Я её точно из чьей-то уютненькой утащила (и даже приблизительно помню сопутствующие обстоятельства), но вот из чьей конкретно и что там ещё содержалось?

3. И, ладно, раз уж у меня тут справочное бюро сегодня, то спрошу вот ещё что: есть ли приличное исполнение классической версии на польском языке? Слышала «Песняров», и они, конечно, ребята колоритные и обаятельные, но… ну, в общем, не «Инти-Иллимани».




Ну, то есть тут проще перечислить, что так, чем что не так. Мне, вот, улыбка у молодого солиста очень нравится, ага. Глаз бы не сводила. Остальное, конечно, тоже очень хорошо… как идея.

Кто-нибудь нормальную реализацию идеи может подкинуть?

Буду очень благодарна.

Читать дальше...

Вкалывают роботы

Получила сегодня очередной спам, зашла в панель управления, чтоб удалить его, а мне Гугель и говорит этак доверительно: мол, знаешь, судя по всему, твой блог дохуя как популярен, а давай ты, вот, рекламку себе ещё куда-нибудь вмантулишь? Гугель я с его несуразным предложением послала, естественно, в пешее эротическое путешествие, но возник вопрос: с чего он взял, что мой блог популярен, с количества спама, штоле? Или он сегодня всем так написал — типа, чтоб никому обидно не было?

Дорогой Гугель!

Я тебя бесконечно уважаю, но ты, пожалуйста, имей в виду, что обидеть меня у тебя всё равно не получится, потому что нету между нами ничего личного, не было никогда и, искренне надеюсь, не будет вовеки. Поэтому ты, пожалуйста, за моё эмоциональное самочувствие не волнуйся, у меня всё хорошо и даже пока ещё лето. Так же мануально сообщаю тебе этак доверительно, что всплывающие окошки с несуразными предложениями выводят из равновесия куда верней, чем мысль о популярности — хотя бы потому, что последняя просто не приходит мне в голову. Если бы пришла, здесь давно уже были бы сиськи, и твой скромный адсенс просто умер бы если не от зависти, то от смущения по меньшей мере. Как-то так, например.

Я тебя, однако, ценю именно за то, в частности, что ты позволяешь мне хоститься без рекламы. Позволь, пожалуйста, ещё хотя бы лет сорок — думаю, этого будет достаточно.

Читать дальше...

15 августа 2011 г.

Типа

Сами знаете где две новые главы. Если уже не знаете, но ещё хотите читать, мыльте, напомню. Если в принципе вообще не знаете, но любопытствуете, читайте сюда.

Комментарии безусловно приветствуются, только не тут, а там, пожалуйста.

Читать дальше...

13 августа 2011 г.

Сводки с полей

Вторая часть будет содержать 2 (прописью: две) небольшие главы (творческую системную логику нихрена не пропьёшь, ога). Если на свежую голову меня не осенит гениальная идея всё переделать, то в понедельник выложу куда надо.

Судорожно надеюсь, что дальше дело пойдёт веселей, потому что самый для себя газенваген, будь он неладен, я всё-таки асилила. К остальному у меня тьма наработок, непосредственный интерес и по меньшей мере чёткое понимание того, что в данном контексте необходимо и достаточно. И вообще.

Напиццо бы на радостях, да сил нет, выжалась, как лимон на рыбу, спать пойду. Черканите мне кто-нибудь что-нибудь по поводу, а то я даже не знаю, интересно оно вам ещё или уже нет.

ЗЫ. Комментарии без подписи будут нахуй удаляться. Извините, если кого ещё не оскорбила.

Читать дальше...

7 августа 2011 г.

Недодыбр

В полудрёме представилась ситуация, как я объясняю англичанке мозговыносящую многозначность фразы «Косил косой косой косой». Ужас заключался в том, что сия англичанка была, во-первых, бухая в сиську, во-вторых, косоглазая, а в третьих, вообще крольчиха. Было очень неловко, но я успокоила себя тем, что поскольку моя визави действительно пьяна, то наутро она всё равно ничего не вспомнит.

Чем дело закончилось, не знаю, потому что дальше я уснула и спала себе сладко до самой шарманки. Шарманка известила квартал о том, что приехала питьевая вода. Было пасмурно и тихо, и вставать не хотелось, но я вспомнила новозеландский акцент своего вчерашнего собеседника, вспомнила несчастную пьяную британскую крольчиху и всё-таки встала — просто чтоб не множить фантомов этого мира.

Поеду в город, пообщаюсь по-русски. На комменты завтра отвечу, сегодня прямо совсем биссил.

Читать дальше...