Даларан, площадь Руноплёта. В центре площади монумент. На монументе мемориальная доска:
Посвящается тем, кого забрала Плеть в сражениях на Ледяных Пустошах.
Ниже — магический телевизор с одной-единственной программой:
Увидеть падение Короля-лича
Увидеть ЧТО???
Дайте два, я хочу это видеть.
То, что мне показали, заставило меня сесть прямо там, где я стоял. Давненько меня не удивляли до такой степени. Пожалуй, со времён предательства Могрейна не удивляли. Проще говоря, я был потрясён.
Опишу то, что увидел.
Собственно падения показывать никто и не собирался (враньё — излюбленный метод светлых сил, если кто не знал). Кино началось с того, что Ледяная Скорбь падает из рук Артаса, а сам Артас лежит уже поверженный и несёт какую-то околесицу духу своего отца. После этого он умирает на руках всё того же духа.
Затем к духу подходит Тирион Фордринг, и дух говорит ему (буквально): «Всегда должен быть Король-лич».
(Этот фрагмент я пересмотрел несколько раз, всё думал, что, может, мне померещилось или, может, я что-то неправильно понял. Но нет, сколько бы я ни пересматривал, а дух так и говорил: «Всегда должен быть Король-лич», — и я не знаю, что тут можно понять неправильно.)
Тирион Фордринг (вообще-то, я считал его умным человеком и даже уважал) с выражением лица «Есть такое слово “надо”» произносит краткую патетическую речь в том смысле, что выбора у него нет и что сейчас он возложит Ледяную Корону на свою дурную голову. Вдруг откуда ни возьмись на Ледяном Троне появляется чувак, которого Фордринг называет Болваром. Чувак Болвар по внешним признакам напоминает тыкву, которую любят выставлять на подоконник суеверные миряне в канун Хэллоуина: впечатление такое, как будто у него вместо внутренностей ядерный реактор. Светятся глаза, светятся ноздри, светятся почему-то суставы… и только рот не светится. Не знаю, почему; может, урана не хватило.
Чувак Болвар такой: «Тирион, это херовая идея. Вот, мне тут уже недолго осталось, меня сжигает огонь драконов, так что мне терять нечего. А ты, вроде как, знамя Серебряного Авангарда. Поэтому напяль корону на меня — и дело с концом».
Тирион такой: «Братуха, ты в натуре не жилец, но это ж негуманно».
Болвар такой: «Про гуманность — это ты вовремя вспомнил. Давай уже, вали кулём — там разберём».
После этого Тирион сначала отвернулся от Болвара и покривлялся для порядка, а потом сделал покерфейс и надел на башку Болвара Ледяную Корону. Огонь из глаз Болвара после этого попёр уже совсем недетский.
И он такой: «Вот, зашибись. Я теперь буду охранять Плеть… то есть наоборот. А ты давай уёбывай, и чтоб духу твоего тут больше не было».
И пошёл такой Фордринг горестный… не знаю, куда. Наверное, мемориал строить.
Конец фильма.
Я, как уже выше сказал, сел прямо где стоял и долго двинуться не мог, всё думал: «Что это было?» Раз пересмотрел от начала до конца, другой раз пересмотрел… третий раз тоже пересмотрел, хотя уже и понял, что это бесполезно.
Ладно, по порядку.
1. Что упало, что пропало?
Фильм называется «Падение Короля-лича». Это самое главное враньё, потому что даже если признать, что всё показанное там — правда, никакого падения Короля-лича я не увидел, а увидел смерть Артаса и назначение нового Короля-лича. Да что там назначение, одна только фраза: «Всегда должен быть Король-лич», — уже обесценивает название фильма. Сила Света, да, а вы чего хотели?
2. Добровольно-принудительное
Дальше собственно смерть Артаса. Тут, чтобы понимать смысл действия, надо знать механизмы работы артефактов.
Артаса подчинил Нер’зулу меч — Фростморн. Взяв его в руки, Артас стал рыцарем смерти и самым преданным слугой Короля-лича. И так продолжалось до тех пор, пока он, по просьбе Нер’зула, не возложил на себя Ледяную Корону, в которой и был заточён его господин. После этого Артас и Нер’зул стали единым целым.
Это никто не оспаривает. И если бы это была вся правда, то, да, можно было бы говорить о том, что лишение меча и короны вернёт миру прежнего Артаса — такого, какой прилежно учился у Утера Светоносного, например.
Но не всё так просто, как хотелось бы светлым шаманам, сварганившим это кинцо. Шаманы не учли одной простой, но очевидной вещи: артефакты не работают в условиях бескомпромиссного сопротивления личности. Этот закон я вывел сам, путём наблюдения за многими существами, и, на мой взгляд, он очевиден. Доказательства этого закона отыскиваются повсюду, начиная от предательства Могрейна и заканчивая отсутствием существования такого артефакта Света, который работал бы по принципу, аналогичному предполагаемому принципу работы тёмных артефактов.
Нету у сил Света ни одного аналога Ледяной Скорби и Ледяной Короны. Нет такого посоха, к примеру, который — хлоп! — и повёл бы сам собой к добру. И нет такого венца, допустим, который — ах! — и сделал бы надевшего его воплощением абсолютного добра. Нету таких артефактов не потому, что силы Света чураются методов Тьмы: ничего они не чураются, что и доказывает на каждом пятаке местный гринпис. А дай, например, в распоряжение Кирин-Тора подобный посох, так они бы каждого встречного им заебли, извините за выражение… правда, при посредстве других добрых людей, но это уже технические мелочи.
У сил Света нет аналогов артефактов Тьмы, потому что и у Тьмы тех артефактов, которые приписывает ей Свет, тоже нету.
Не работает Фростморн так, как думают об этом светлые маги.
Не действует Ледяная Корона так, как описывают «светлячки».
Уместный вопрос: а как тогда, если не так?
См. выше: для корректного срабатывания артефакта личность должна по меньшей мере не оказывать явного сопротивления действию артефакта. А в случае такой сильной личности, как Артас, который смолоду имел цель и знал, за что сражается, там вообще должно быть прямое стремление личности к союзу с артефактом.
Аналоги
вот таких артефактов у сил Света есть, в чём я убедился, когда пообщался с богиней воды, о которой вскользь упомянул в прошлый раз. Эта самая богиня воды «мягко принудила» меня (как она сама выразилась, потому что лично я никакого принуждения не почувствовал) выполнить её требование. При этом, несмотря на «принуждение», я имел возможность как повиноваться, так и сопротивляться.
Вот тут-то меня и осенило.
Артас завладел Ледяным Мечом и стал слугой Нер’зула — абсолютно добровольно, его никто не принуждал сверх меры. Его могли подталкивать к этому, как подталкивала меня богиня воды, но это было «мягкое принуждение», и у него от начала до конца оставалась возможность как повиноваться, так и сопротивляться.
Точно так же, добровольно, он возложил на себя Ледяную Корону.
И это означает только одно: отбрось он Ледяную Скорбь, сними он с себя Ледяную Корону — он остался бы точно таким же Королём-личом, каким и стал после заключения своего, извините за поэзию, алхимического брака с Нер’зулом.
Меч, корона, трон, хуё-моё, Акерус — это просто артефакты.
Могрейн не перестал быть подлецом и дешёвым клоуном после того, как стал хозяином Акеруса.
Я не перестал быть рыцарем смерти после того, как у меня отняли Камень Плети и заменили его банальным Камнем возвращения. Да, я перековываю каждую свою новую вещь в визуальный аналог той вещи, которую я носил, будучи слугой Артаса. Но это цацки, цацки, цацки. Это символы и знаки, это форма, посредством которой передаётся смысл. Это не собственно смысл. Наряди меня стальгорнским стражником — я буду говорить ровно тоже, что и говорю, и делать я буду всё то же самое. И спустя некоторое время форма стальгорнского стражника будет вызывать ровно ту же гамму чувств, какую сейчас вызывает облачение рыцаря смерти.
А теперь вернёмся к эпизоду гибели Артаса. Допустим, что его действительно убили. Допустим, что перед смертью его лишили и меча, и короны. Вопрос: будет ли Артас в таких условиях лепетать духу своего отца о том, что, ах, неужто всё наконец-то закончилось? Да, не будет. Ни в каких условиях он не скажет ничего подобного. Он — тот, кто добровольно взял в руки Ледяную Скорбь и использовал её по своему добровольному выбору. Артас, вдруг отказавшийся от ответственности? Я вас умоляю.
Итак: либо это не Артас говорил, а внезапное повреждение головного мозга говорило (битва-то, судя по всему, была жестокой, контузии могли быть самых разных степеней и самых разных форм); либо это фейк, и кино перед выпуском в прокат как минимум переозвучили.
3. Много стало в наши дни неопознанной хуйни
Кто такой Болвар? Болвар Фордрагон — это, если верить книжкам (ну, я ж в библиотеку первым делом ломанулся, как только ноги затекли сидеть), какой-то паладин, который неудачно подвернулся под удар новой чумы отрёкшихся. Новая чума отрёкшихся — это изобретение, как подсказывает Кэп Очевидность, не Плети, а отрёкшихся, ну, то есть нежити, которая под предводительством Сильваны Ветрокрылой отреклась от Плети и примкнула к Орде.
Биологический факультет Акеруса был традиционно силён, так что после бегства отрёкшихся на стороне сил Света оказалось много талантливых микробиологов и прочих биохимиков. Вот они-то и замутили новую чуму. Такая сила Света, да… Это, кстати, к вопросу о том, кто каких методов чурается.
Итак, паладин Болва
нр Фордрагон попал под удар чумы отрёкшихся. И пришёл бы его бессмертной душе неминуемый пиздец (только не спрашивайте меня, почему и что такое душа), кабы не пламя каких-то там драконов, которое очистило его от чумы, но нанесло при этом повреждения, несовместимые с жизнью. Вот в таком состоянии (ну, то есть в состоянии повреждений, несовместимых с жизнью) он и оказался каким-то образом не то у подножия Ледяного Трона, закованным в лёд, не то над самим Ледяным Троном, распятым на льдине. Не знаю точно, что там был за бондаж, да оно и не главное. Интересней другое: если повреждения, причинённые ему, были несовместимы с жизнью, почему он не помер сразу?
В книгах пишут, что Артас пытался сломить его волю и сделать одним из своих высших офицеров. Но у Артаса ничего не вышло. Такая незадача, да… Казалось бы, кстати, при чём тут сила артефактов?
Долго ли, коротко ли, но однажды в Цитадель Ледяной Короны вломилась орава — не то десять, не то двадцать пять рыл, я не понял (и, кстати, надо будет выяснить, считалась ли отдельно съёмочная группа), — во главе с Фордрингом и, если верить источникам, выпилила Артаса. Да, вот так вот, не больше, не меньше. Ну, то есть на святой земле Часовни Последней Надежды, когда на сторону Фордринга переметнулась почти целая бывшая армия Артаса (десять тысяч без малого, напоминаю), Фордринг с Артасом сделать ничего не смог, а на осквернённой земле Цитадели Ледяной Короны, куда пришлось переться за тридевять земель и где в распоряжении Фордринга было всего-то четверть сотни в лучшем случае, Артас пал. При таких раскладах, воля ваша, впору задуматься уже даже не о балансе сил, а сразу о том, на чьей стороне Свет, а чьей — Скверна.
Как бы то ни было, дальше я рассказывал: дух отца Артаса велел Фордрингу срочно найти нового Короля-лича (вопрос о том, нахрена тогда надо было выпиливать прежнего, оставим пока без рассмотрения), и тут на сцену вывалился (из льдины? из цепей?) Болвар Фордрагон, светящийся, как ядерный реактор.
И что же произошло дальше? А дальше Болвар Фордрагон напялил на себя артефакт. Ну, то есть (см. выше) знак и символ — не смысл. Он напялил на себя один из тех артефактов, перед якобы силой которых смог устоять, когда его якобы зверски пытал Артас.
Вопрос: станет ли он при таких условиях Королём-личом?
Правильный ответ: напяль он хоть тридцать три короны, он как был безмозглым радиоактивным паладином, так им и останется.
Ибо не корона делает носителя королём, но король отмечает себя короной. Вот Артас это очень хорошо понимал: и когда отшвыривал корону отца со словами «Я становлюсь королём», и когда надевал Ледяную Корону, принося себя в жертву Королю-личу.
А что сделали Фордринг и Фордрагон? Правильно, первым делом они испугались артефакта. Короли, ничего не скажешь.
В общем, по прочтении источников у меня осталось ощущение, что они отвратительно подделаны. Скорее всего, какая-то часть правды в них есть. Очень похоже на то, что эта часть относится к самопровозглашению Болвара Фордрагона Королём-личом. Просто в этой части врать опасно, поскольку её достоверно можно проверить. А вот всё, что касается гибели Артаса и уж тем более таких бесследных вещей, как чьи-то разговоры и прочие реплики, — это уже проверить как минимум
очень затруднительно, если вообще возможно. И вот тут для лжи открывается масса возможностей.
4. Пролетая над грядкой петрушки
Я пошёл по тавернам. После встречи с эльфами крови, которые пытались
обсудить тему ебли рыцарей смерти писать диссертацию на тему «Особенности проявления полового инстинкта у некоторых видов нежити», я сторонился таверн: меньше знаешь — крепче спишь. Но сейчас ситуация изменилась, и я пошёл по тавернам.
Что мне удалось узнать?
1. Все говорят об Артасе в прошедшем времени. Но, возможно, смертные просто склонны без проверки доверять источникам, которые считают авторитетными;
2. Некоторые говорят о том, что они лично принимали участие в убийстве Артаса. Если верить всем, получится, что их было не десять и даже не двадцать пять рыл, а по меньшей мере несколько миллионов. То есть явно врут либо источники, либо бахвалы. Поскольку я видел Артаса и знаю, на что он способен, то мне представляется, что источники более лживы, чем бахвалы. Тем не менее, хотя я никогда и не был в Цитадели Ледяной Короны — не довелось, пока служил Артасу, — мне затруднительно представить зал такого размера, чтобы там беспрепятственно мог уместиться
хотя бы один миллион бойцов. Так что тут я даже не знаю, может, вообще все врут;
3. Одни говорят об Артасе, что так ему и надо, другие — что так нельзя, потому что он был легендарной личностью (но это уже совсем никакого отношения к проверке информации не имеет);
4. Повстречал очень много бывших рыцарей смерти на службе у Могрейна (однако количество шакалов вообще никогда ничего не доказывает);
5. Попытался обнаружить хоть у кого-нибудь хоть какой-нибудь артефакт, принадлежавший ранее Артасу и захваченный в качестве трофея. Из достоверно принадлежавших увидел только боевую палицу Менетилов, топор королей Лордерона, скипетр Теренаса II и ещё какое-то именное бревно — это всё были фамильные вещи Артаса. Но, к сожалению, я не знаю, расстался он с этими вещами в бою или же просто выкинул за ненадобностью в ближайший сугроб. Остальные якобы трофейные вещи имели очень опосредованное отношение к Артасу: их объединяло лишь то, что Артас в разное время победил их владельцев (что, как вы понимаете, вообще ничего не доказывает). Там были вещи, некогда принадлежавшие Кел’Тузаду, Антонидасу, Бронзобороду, каким-то лидерам Серебряной Длани и Ветрокрылых… ни о чём, короче говоря.
Естественно, что Фростморна ни у кого не нашлось. Ну, да, ну, да… если верить источникам, он был расколот.
Вот так и прошли первые несколько дней по тавернам.
А потом однажды я увидел Непобедимого — легендарного коня Артаса, единственного, кто был верен Артасу и в жизни, и в смерти. Спутать его с другим конём было невозможно, он один такой в Азероте. Сидел на нём какой-то гном, бухой в дупель, и… не то чтобы я поверил, это не вопрос веры. Просто тот Артас, которого я знал, никогда бы не позволил безнаказанно украсть у себя этого коня. И, следовательно, либо Артас мёртв, либо жив, но в таком состоянии, что лучше бы был мёртв.
5. Итог
В Акерусе сидит подлец и шут. В Цитадели Ледяной Короны — радиоактивный идиот.
Что я делаю в Нордсколе?
Правильно, собираю красные цветы и ловлю синих рыб. Я не верю в существование души, но мне нравится мысль о том, что если душа есть и она всевидяща, то, значит, Артас, пусть и поздно, всё же узнал, что по крайней мере один из рыцарей смерти остался верен ему до конца.
6. Думать? Мозгом? Нет, не слышали
Об Артасе уже чуть ли не песни начали сочинять. Вот такие, например:
Только он может убить своего отца, отдать свои земли на растерзание плети, убить тысячи людей и забрать их души, поехать рассудком, а им всё равно будут восхищаться и стараться быть похожими на него.
«Ничего ты не знаешь, Джон Сноу».
По порядку.
Артас — наследный принц Лордерона — боролся с Плетью. В рамках этой борьбы он на одном из ключевых этапов выпилил целый город Стратхольм. Далее он ушёл в Нордскол, преследуя Мал’Ганиса — Повелителя Ужаса и слугу Нер’зула. Там он нашёл Фростморн — Ледяную Скорбь. Этим мечом он сразил Мал’Ганиса — и одновременно отдал свою душу в распоряжение Нер’зула, Короля-лича.
Далее пошло по накатанной. Он убил своего отца, потому что стал воплощённым злом. Он отдал свои земли на растерзание Плети, потому что стал воплощённым злом. Он убил тысячи людей, потому что стал воплощённым злом. Всё просто, понятно, а главное, не надо думать, надо только верить во всякий вздор, наподобие подчинения артефактам.
Но я люблю думать и люблю эксперименты, особенно опровергающие всякий вздор, так что я подумаю.
Если подумать, получится, что на свете не было ни одного человека, который не предал бы Артаса, пока он вёл войну с Плетью.
Когда был уничтожен Стратхольм, от него отвернулись все близкие, включая любимую и учителя. А почему был уничтожен Стратхольм? А потому что в него уже попало отравленное зерно, и там уже не было ни одного незачумлённого. Стратхольм — крупный город, торговый город, караванный город, и если бы он стал разносчиком чумы (а он бы неминуемо стал разносчиком чумы, не вырежи Артас всех его жителей до единого), вайпнулись бы все Восточные Королевства, и никакое чудо не спасло бы.
Фактически, Артас спас континент. Кто ему сказал за это спасибо? Не было таких.
Не успел он прибыть в Нордскол, как король Теренас II, отец Артаса, отправил ему приказ о возвращении. Своей королевской волей он отозвал войска — и у Артаса не осталось другого пути, как только поджечь корабли и отрезать войскам путь к отступлению. Фанатизм, да? Нет. В отличие от своего отца, Артас видел Мал’Ганиса в Стратхольме и знал, что тот собой представляет и чем конкретно опасен.
Не успел он, победитель Мал’Ганиса, вернуться из Нордскола в Лордерон, как увидел толпу, которая кричала ему ура и бросала под ноги лепестки роз. И я отлично представляю себе его гнев при одной мысли о том, как встречала бы его та же самая толпа, вернись он по слову Теренаса. Вот тут-то, я думаю, и произошла кульминационная переоценка ценностей, заставившая его поднять меч на своего отца, обрушить Плеть на своих подданных и стать слугой Короля-лича.
«Его не гладили, и он начал убивать». Тот, кто готов рискнуть своим народом и многими другими народами ради благополучия сына, не достоин быть королём. Тем, кто не хочет пользоваться мозгами и управлять чувствами, мозги и чувства ни к чему, они заслуживают только рабства. И не всё ли равно, из какого огня и пепла удастся создать империю, в основе которой будут лежат такие ценности, как бескорыстность, честность, верность и тому подобные вещи?
Вся остальная история Артаса — это сага о попытке изменить систему человеческих отношений. Попытка не удалась — ничего удивительного, если учесть, что она была в своём роде уникальной. Вот этот-то challenge и вызывает восхищение, а у отдельных юных полудурков и стремление подражать.
Я же, как и прежде, останусь всего-навсего навечно благодарен Артасу за то, что он так сумел построить наши с ним отношения, что даже тень предательства с его стороны оказалась невозможной.
Прах к праху. Если у меня появится когда-нибудь возможность воскресить моего короля, я сделаю это, не колеблясь. А пока… красные цветы и синие рыбы.
