«В Германии они сначала пришли за коммунистами, но я не сказал ничего, потому что не был коммунистом. Потом они пришли за евреями, но я промолчал, так как не был евреем... Потом они пришли за членами профсоюза, но я не был членом профсоюза и не сказал ничего. Потом пришли за католиками, но я, будучи протестантом, не сказал ничего. А когда они пришли за мной — за меня уже некому было заступиться».

Мартин Нимёллер. «Когда они пришли…»

13 ноября 2010 г.

Мы мирные люди...

Это было не отравление, это была инфекция. Может, даже холера или, того хуже, чума. Но теперь мы практически здоровы, в меня даже плов упихивается. Я сегодня ещё балду попинаю, а завтра вернусь к Риму с его римлянами.

Сон сегодня жутенький приснился — про два бронепоезда.

(Мне жутенькие сны время от времени снятся, когда я болею, в основном.)

Сон такой. Лежим мы на высоком холме в виду моей деревни (то есть это я знаю, что в виду моей деревни, потому что какая ещё в мире существует деревня, кроме моей, правильно? однако знаю я о том, что это именно моя деревня, чисто инстинктивно, ландшафт реальности не вполне соответствует, хотя и похож местами). Лежим, значит, гуляем: я, мужик мой и две какие-то бабы, одна из которых, вроде бы, моя подруга, но какая именно, я не поняла. Ни на одну не похожа. Лежим, значит, на холме, гуляем.

И вдруг с того берега реки выкатывают по мосту два бронепоезда. Кто нашу речку видел, тот соврать не даст, по тому мосту не то что бронепоезд не промчится, по нему и пешком-то ходить страшновато. А тут весна ещё, судя по всему: маки кругом, мы среди маков лежим гуляем, красота такая, всё зелёное… Ну, и два бронепоезда. А рельсов нету, да. И вот, они едут — сначала по мосту (то есть как они ехали собственно по мосту, я не видела, но вариантов там нет, за исключением попадания на наш берег прямо с неба, что я исключаю по причине неверия в волшебство. По мосту ещё худо-бедно фантастическим образом проехать можно, а по небу прилететь… Ну, хотя если их после сборки должным образом напильником обработали, тогда, конечно, они и с неба могли. Но это всё же маловероятно), а потом по нашему берегу. Едут — всё ближе, ближе… Мужик мне что-то начал рассказывать про эти бронепоезда и про то, куда они едут и в каком кино сниматься будут, а я лежу и жопой чую, что это всё не к добру, но делать что-то мне лень, и я поэтому просто ленюсь и гуляю. И лежу.

И вот, как-то неторопливо сначала действие разворачивается: два бронепоезда в отдалении едут, мужик про них рассказывает, бабы друг с другом общаются, им что бронепоезд, что всемирный потом — одна сотона, а я лежу ленюсь, гуляю… И тут меня что-то подрывает и я начинаю искать фотоаппарат. И бабы обе вдруг подрываются и начинают собирать подстилки. Один только мужик мой никуда не подрывается, а лежит, как лежал, и продолжает что-то про бронепоезда рассказывать: да как их строили, да сколько материалов ушло, да сколько денег, да в каком кино они сниматься будут — и всё в таком духе. А я начинаю искать фотоаппарат, потому что вдруг понимаю, что другого такого шанса не будет, что это же:

а) бронепоезда!

б) два сразу!

Фактически-то, дважды уникальная ситуация, согласитесь!

И вот, бабы второпях собирают подстилки, я ищу фотоаппарат и говорю им собираться аккуратней, чтоб его не раздавить ненароком, и вдруг оборачиваюсь и вижу…

А у бронепоездов-то, товарищи, был конвой — человек примерно пятьсот, и все в камуфляже. И вот тут я понимаю, что никакое это не кино, а самая настоящая военная операция, что меня сейчас за мой фотоаппарат, который я наконец-то нашла, расстреляют на месте без суда и следствия, что расстреляют даже и не за фотоаппарат, а просто за то, что мы тут все видели — положат прямо вот в эти красно-зелёные волны дикорастущего весеннего мака, и поминай, как звали; что вот эти двадцать человек, которые бегут к нам с автоматами и лопочут не по-русски, как раз для того и бегут, и что подстилки-то собирать, кажись, поздновато… Я оглядываюсь направо-налево, не вижу никаких баб, на краю сознания мелькает мысль: «Это подстава!», я хватаю мужика за руку и уже хочу то ли вскочить и бежать, то ли сныкаться в маки, но тут раздаётся автоматная очередь, и я просыпаюсь вся в холодном поту, в слезах и почему-то с первой мыслью о том, кто же, чёрт побери, были эти бабы?

Давненько я так во сне не пугалась… да и наяву, пожалуй.

А вообще, я заметила, что все сны, так или иначе связанные с деревней, либо оставляют неприятный осадок, либо превращаются в честный кошмар. Как бы так ещё научиться определять это непосредственно во сне, чтобы иметь возможность вовремя улизнуть и от того, и от другого?

Как-то так.

На улице не по-летнему, не по-весеннему, не по-осеннему и даже не по-зимнему тепло. Тепло на улице как-то по-марсиански — никак. И от этого солнце не радует, и всё уныло. Я хочу настоящую весну. Скоро ведь уже, правда?

2 комментария:

Krendel комментирует...

Так себе кошмар.
-Мягкая рука Родины на шее...
: )

Schisma комментирует...

2 Krendel

Не, родина тут ни при чём: это было нашествие иноземцев.

Кошмар по моим ощущениям был один из самых жутких, но своё понимание кошмара я навязывать не собираюсь, разумеется.

Отправить комментарий