«А в городе у нас не было ни-че-го»

У Уборщицы очередной совкосрач за колбасу, а в комментах трэш, угар и содомия. От цитат не удержусь, они мне сделали утро.

Комментатор комментирует:

Я 1971 г.р., жила во Владивостоке, мать - врач, отец - ученый. До конца 1980-х из поездок в Москву я сама возила домой сыр, масло, колбасу. Когда ездил отец в 1970-1980-х, то вез майонез, колбасу, сыр. Сырокопченую вез редко, потому что очень дорого было. А в городе у нас не было ни-че-го. Одна морская капуста в консервах и перец горошком на полках. И талоны были. И адские бешеные битвы за эту докторскую колбасу были, когда ее иногда выбрасывали… бились в этих очередях тетки с младенцами не на жизнь, а на смерть за эту колбасу. Мясо было редкостью, по большим праздникам. 40 лет прошло, а я до сих пор не привыкла мясо не экономить. Банка майонеза из Москвы растягивалась на весь год по паре столовых ложек в праздничный салат на новогодние, февральские и мартовские деньки.

Вот так и жил Владивосток, на одной морской капусте. Год за годом. А год, судя по растяжению банки майонеза, длился два месяца и восемь дней, а потом сразу начинался следующий год. Вот так мы и узнаём истинный смысл выражения «год за шесть». А ещё комментатор с малых лет ездил через всю страну за сыром, маслом и колбасой. Привычку экономить мясо впитал в себя, едва вышел из грудного возраста, и до сих пор экономит, настоящий блокадник я тоже читала «Анжелику». Сорок лет прошло, а он всё экономит и экономит. Младенческие рефлексы, они такие, да. Выжил, очевидно, благодаря лишь большим праздникам и семейной медицине.

А вот ещё прекрасное:

В очередь вставали все дееспособные члены семьи. На руки давали, обычно, то ли полтора-то ли два кг, так что пытались еще занять через три, четыре человека. Добыча (те самые пуды) стаскивалась на кухню. где уже дежурила женская часть (бабушки и подростки) и начинался Праздник Мяса. Все это богатство немедленно резалось, вертелось на котлеты и пельмени, зимой - морозилось на балконе.
Наступал вечер. Семья сыто пила чай с плюшками и обсуждала подробности Великой Охоты. Хлюпающему соплями мальцу Мишке перемороженному в очереди совали градусник и обещали горчичники. Мужики, уже принявшие по 400, были обласканы и процелованы... Кормильцы..!
А по телевизору все время шло фигурное катание...

В принципе, конечно, можно было тупо пойти на рынок, где продавалась как минимум домашняя свинина с говядиной, куры, гуси, кролики и прочий индюк, а в охотничьих районах ещё и оленина с кабанятиной. Но это было на целых 3-5 рублей дороже и неспортивно. То ли дело переморозить в очереди собственного мальца: тут тебе сразу и философский вопрос «Быть или не быть?», и повод показать себя заботливым родителем, и масса прочих дивидендов, включая — а как же! — «законные» 400 и женскую ласку. Совсем другое дело, правда ведь? А то чо, пришёл на рынок, отоварился сам-один, лишние пятьсот копеек потратил, семью хлопот о сопливом Мишке лишил, сам «законных» четырёхсот лишился — никакого, короче говоря, комсомола и женской ласки, одно сплошное потреблядство.

Фееричное:

Их вывозили эти продукты, в Москву, в столицы союзных республик, в Норильск, а до жителей доходил минимум.

А в Москве, в столицах союзных республик и в Норильске жителей не было. В Москве и в Норильске вообще ни одного не было, а в столицах союзных республик так, чуть-чуть, ну, может, человека два-три на квартал, если с домашними животными считать. Вот туда все продукты и свозили — специально, чтоб жителям ничего не досталось.

Чудесно, чудесно день начался. Съездить, что ли, на рынок потреблядством заняться?