Думаю, что многие считали бы за счастье вести мой образ жизни: работать не надо, мужчина обеспечивает от и до, всего в достатке. И поэтому некоторые отдельные граждане, числом как минимум один, недоумевают, чего это мне, собственно, так погано, если и так всё есть (включая хобби, в которое можно погрузиться аж по самую макушку, подобно «блаженным» отшельникам). «Сидел бы дома, ел бы свой творог, с самим собой играл бы в нарды». Но нет, понимаешь, чего-то вот не устраивает, чего-то в жопе свербит и жить мешает. То ли недоёб, то ли идиотизм головного мозга, то ли, значит, комплекс неполноценности.
Чтобы не плодить вымыслы и домыслы, рассказываю сама: есть люди, которые не любят жить без работы. Вот, не нравится. Кому-то не нравится жить без косметики, кому-то без снега зимой, кому-то без детей, кому-то без целибата. Ну, а кому-то не нравится жить без работы. Однако работать ниже своего потенциала или за копейки такие люди, как правило, считают неприемлемым.
Чтобы не плодить вымыслы и домыслы, рассказываю сама: есть люди, которые не любят жить без работы. Вот, не нравится. Кому-то не нравится жить без косметики, кому-то без снега зимой, кому-то без детей, кому-то без целибата. Ну, а кому-то не нравится жить без работы. Однако работать ниже своего потенциала или за копейки такие люди, как правило, считают неприемлемым.
Я не могу сказать, что люблю работать. Работать я не особо люблю, потому что это утомительно. Но жить без работы мне не нравится совсем, потому что «это мой гражданский долг» (бугага, но ведь верно, чёрт возьми). Чтобы чувствовать себя полноценным членом общества, я должна работать. И когда мне представляется такая возможность, я всегда за неё цепляюсь и очень ей радуюсь, и превосходно себя чувствую.
Что касается качества работы, то если спросить моих бывших работодателей, как я работала, они практически в один голос скажут, что впахивала я, как ломовая лошадь, включая сверхурочные и прочую ненормированную хрень. Наши разногласия с ними никогда не имели никакого отношения к собственно качеству моей работы. Напротив, если надо было срочно опубликовать, скажем, очень горячий материал, например, который требовал вдумчивого, допустим, интервью с последующей его соответственной обработкой (давайбыстрейещёвчера), то первым кандидатом на авторство была я. Если надо было привести в порядок рукопись, где что ни фраза — пиздец, то про меня опять-таки вспоминали не в последнюю очередь. Но, братцы, писать вместо нормальных статей заметочки о гаражных вопросах (потому что остальное цензурируется) или горбатиться над чужой хуйнёй по двенадцать часов в сутки за копейки (потому что у издательства нет денег) — это не работа, а издевательство.
Мне не в радость труд, который предполагает, что я должна освещать вместо серьёзных и актуальных тем сиюминутные вопросы. Для сиюминутных вопросов существуют менее одарённые люди. «Менее одарённые» — это не значит, что они хуже. Я тут совершенно безоценочно словосочетание употребляю, просто как констатацию. Это значит, что им можно поручить такую работу, с которой они справятся хорошо и при этом без ущерба для реализации других, более интересных потенций. Я, к счастью или, наоборот, к сожалению, отлично знаю, что мой потенциал гораздо выше уровня заметок о гаражных вопросах. И поэтому работать в теме гаражных вопросов считаю для себя неправильным. Это всё равно что архитектору-градостроителю проектировать деревенские сортиры. Да, сортир — вещь нужная и важная. Но для того, чтоб его спроектировать, специальных талантов не требуется, любой деревенский житель справится с этим на отлично безо всяких архитекторов. Вот примерно то же самое наблюдаю я сегодня на рынке журналистики: надо строить очень много сортиров, а мне это совершенно не интересно, у меня оверкап. Если угодно, это вообще не та сфера деятельности, в которой я работаю.
Мне не в радость и такой труд, который предполагает, что я редактирую чужой текст за несоразмерно низкую плату. Я редактирую очень тщательно. Я обосновываю каждую (каждую!) свою правку. Я знаю, что это старая школа, что так сегодня никто не работает, потому что всем некогда и насрать. Но я работаю именно так, и на то есть чрезвычайно веская причина — за автором оставлено окончательное решение о принятии или отмене правки, а автор может тупо не понять, откуда правка взялась. Вот и как он будет принимать решение, если он не понимает? Связываться со мной? Наша переписка в любом, даже самом благоприятном случае отнимет у издательского процесса гораздо больше времени, чем мои пояснения сходу: я хоть формулирую чётко и пишу быстро. Это элементарно, это нормальное уважительное отношение к автору, и если сегодня это отношение не принято, то это не я идиот, не надо меня лечить. Это мудацкая современная реальность, в которой всё поставлено с ног на голову и которая профанирует налево и направо.
И вот, я сижу над рукописью и правлю: одна правка — минимум одно связное предложение. Иногда четыре абзаца связных предложений. Иногда отдельное письмо на три-четыре монитора по поводу одной (прописью: одной) правки. В результате (с учётом того, что подавляющее большинство нынешних авторов в подмётки не годятся даже графоманам «гнилого совка», и править у подавляющего большинства нынешних авторов приходится едва ли не всё вообще) у меня получается телега длиной в два-три раза больше, чем исходный текст автора.
И. Это. Нормально. Потому что. Эту. Книгу. Будут. Читать. Каким бы безграмотным, невежественным, нерадивым, некультурным ни был автор, он — автор книги, включённой в план издательства, а значит, эту книгу обязательно прочтут. Так вот, автор должен понимать, что он делает не так. Не принимать на веру тупо, а именно понимать. За ним оставлено ответственное решение. При этом он почти наверняка напишет ещё не одну книгу, и если я смогу дать ему что-то полезное сейчас, то последующая его рукопись окажется чуть менее паршивой. В целом это всё раньше или позже обязательно повлияет на общее качество литературы. Так вот, задача нормального (нормального, да, а не привычного нынче) редактора заключается в том, чтобы не просто выправить текст, но доходчиво объяснить автору каждую правку.
Вы представляете себе такую работу за копейки?
Ах, вы предлагаете мне просто править, послав нахер желание авторов знать, откуда берётся правка? Или же уповая на то, что автору неинтересно, откуда правка берётся? Да, бывают такие авторы, которым неинтересно. И да, вы правы, сегодняшний стандарт — это тупая правка потоком безо всяких пояснений. Но нет, благодарю покорно, до такого хамства я ещё не опускалась. Если я не объясняю кому-то что-то, это означает мою крайнюю степень неуважения к человеку, после которой будет только контрольный в башку. Ну, ещё сгоряча могу нахуй послать вместо объяснений, но потом всё равно объясню. Догоню и заебу, вообще, объяснениями…
(Да, тут поржать как раз самое время, а то как-то очень пафосно всё получается.)
Ну, вот такие, нах, трудовые будни. Нужен кому-нибудь редактор, который на каждую его фразу напишет стопицот собственных? Ага, он многим такой нужен, а как же.
Готов кто-нибудь двести пятьдесят — триста долларов за авторский лист заплатить? Чо, многовато? А по двенадцать часов в сутки руками и мозгом умные буквы писать — это не многовато? Или вы мните себя гением, редактировать которого — одно удовольствие? Или вы считаете, что любовь к работе — это само по себе достаточное вознаграждение?
Нет, ребятки, и вы не гении, и любовь к работе не достаточное вознаграждение. Любовь к работе — это вообще не вознаграждение, она входит в рамки системы «человек — его работа». Вознаграждение же работы входит в рамки системы «специалист — заказчик». Разница понятна, да? Но это ещё не всё, потому что всё ещё интересней. Оплатой может служить только одна вещь — отношение. И эквивалентом отношения со стороны заказчика как раз и являются деньги. Вот такая логика, да: чем больше денег нам платят, тем более мы уверены в том, что нас любят и ценят, тем лучше мы себя чувствуем. Скажите, нет? Соврёте, если скажете. Специалист делает свою работу, а заказчик оплачивает её — тем и любят друг друга. Отношение к себе со стороны специалистов и заказчиков мы определяем по качеству работы и величине оплаты, соответственно. Если к вам придёт водопроводчик и плохо починит кран, вы что подумаете? Нет, понятно, что подумаете о руках из жопы. Но как минимум на бэкграунде у вас будет мысль о том, что к вам отнеслись без должного уважения на уровне жилконторы (плохого специалиста прислали). И то же самое вы подумаете, если вам предложат несоразмерно низкую оплату вашего труда.
Так вот, если я люблю свой труд, это не повод и не основание проявлять ко мне неуважение. Отношения с работой — это отношения с работой, отношения с заказчиком — это другая епархия.
Поэтому продолжим об отношении к заказчику. Когда я, специалист, максимально уважительно отношусь к заказчику, я устаю гораздо больше, чем если бы я относилась к заказчику без уважения (а зачем, спрашивается, выполнять заказы человека, которого не уважаешь? Уважение к заказчику должно присутствовать по умолчанию). Для уважительного к заказчику отношения я, с учётом всех дедлайнов, постоянно отрываю время, которое могла бы потратить на любимого или на друзей: на прогулку, на вкусный ужин в приятном ресторане, на пикник, на секс, да даже и на простой разговор по душам. Кроме того, я могла бы потратить это время просто на себя лично.
Далее. Уважительно относясь к заказчику, я постоянно живу в системе чужого мира, который к тому же чаще всего представляет собой феерический бред умалишённого. В этом бреду я должна выделять смутно очерченные связи и сводить их воедино, причём делать это на лету, то есть по ходу чтения, потому что времени даже на первую читку насквозь сегодня просто не бывает. Так что в контекст я должна въезжать сразу и находиться в нём непрерывно.
Кроме того, я должна постоянно абстрагироваться от собственного отношения к тексту и к заказчику; таким образом, я вовлечена в работу эмоционально: подчас текст, который я редактирую, — натуральная срань господня, а автор кретин, но это никого не волнует, потому что отношения между мною и заказчиком как официальным лицом и моё личное неформальное отношение к заказчику — это разные вещи. Книгу, повторяю, будут читать люди, и я должна сделать всё от меня зависящее, чтобы она представляла собой связный, грамотно составленный текст. На этом фоне никого не волнует, что я там думаю про икса, который состряпал ужоснах, и моя нервная система тоже никого не волнует, и уж тем более никого не волнуют мои рефлексии на тему падения качества литературы. Если качество низкое, его надо повысить — всё. Поэтому все эмоции остаются за кадром, однако никуда при этом не деваются, и это тоже издержки моей работы.
Помимо того, иногда я просто подолгу формулирую обоснования своих правок (одно дело — мгновенно, на голой интуиции, исправить, совсем другое — объяснить это так, чтоб понял даже, см. выше, кретин). Я, на самом деле, расходую уйму самых разнообразных ресурсов на вот эту свою любимую работу. Да, я её люблю — как результат.
Но не как процесс. Не как отношение к заказчику. Как отношение к заказчику она меня только утомляет, больше ничего.
А торгуемся-то мы с тобой, товарищ заказчик, за отношение, ты не забыл? Или ты думаешь, что моё к тебе отношение — это такая естественная вещь, которая должна присутствовать по умолчанию?
А ты кто ваще такой, чтоб к тебе по умолчанию относиться? У меня для отношений по умолчанию любимый есть. Друзья есть. Вот они попросят что-то — я для них и отредачу задарма. Приятели, знакомые, френды более или менее близкие попросят — ну, может, прочту, выскажусь. А ты «чьих будешь»? Издательство «Эстет», денег не было и нет? Давайдасвиданья. На рынке много ушлых девок, которым наплевать как на тебя, так и на авторов, они тебе за неделю чего хошь отредачат, хоть «Войну и мир», им жрать нечего. А я с голоду не подыхаю. Шмотки, цацки, пецки — с этим тоже всё в порядке. Жизнь, правда, получается непростая, потому что нереализованность тоже долбит по психике.
Однако нереализованность долбит по психике существенно меньше, чем унижение, а тему для реализации я найду — завтра, через год, через два, раньше или позже. Я умею искать, и я найду, потому что жить отчаянно хочу, а без темы мне кранты.
Ну, а тот гражданин, чья реплика в мой адрес послужила отправной точкой этой телеги, может завидовать моему «беззаботному» житью — не вопрос. Думаю, что когда я выберусь из той жопы, которой он так завидует, он вообще слюнями истечёт, потому что, кроме как ныть, всё равно ничего не умеет. Но это будет уже не моя проблема.
Вот, как-то так приблизительно.
ЗЫ. Что характерно, описанным мною образом работает вообще всякий добросовестный специалист. Что не менее характерно, вопрос о том, почему бы добросовестному специалисту не поработать задарма, коль скоро он всё равно любит свою работу, обязательно возникает у всех нечистоплотных заказчиков. Я так думаю, что добросовестные специалисты впредь могут смело отправлять нечистоплотных заказчиков прямо к этому постингу, не вдаваясь в утомительные подробности.
ЗЗЫ. Кому ещё не ответила, обязательно отвечу сегодня-завтра (скорее, завтра).
