Двадцать первый век. Анализ литературного произведения уровня посредственного школьного сочинения со всеми прилагающимися атрибутами, особенно яростно включающими в себя так называемые параллели. Публика дрочит. Двадцать первый век. Яебу.
Девочки, милые! Доколе же вы будете уподобляться школьницам конца восьмидесятых? Доколе в вас будет спать разум, до белого каления возмущённый отсутствием ваших попыток хоть немножко пошевелить им? Когда ж вы прекратите выдавать очевидное за невероятное? И ладно б ещё очевидное было из разряда такого очевидного, что все аж мимо проходят, глаз на нём не останавливая, — привыкли. Так нет же, очевидное бросается в этот глаз, как дикий зверь, и вопиёт о себе только что не в голос. Безгласно — но вопиёт. И вот, вы хватаетесь за это безгласное вопиющее очевидное и выстраиваете на нём целую уйму знаков текста, безобразно возмутительного для любого недремлющего разума. Причём из этой уймы знаков у вас приблизительно треть уходит на так называемые параллели. Девочка, милая, — так и хочется спросить у сорокалетней бабы, — при чём тут твои «параллели», расскажи, кудесница? Нешто автор, которого ты так хищно возлюбила, не ценен сам по себе, без каких-то там параллелей? Почему тогда ты не пишешь о литературе, как о целом, а пишешь именно об этом злополучном авторе, ни разу якобы не ценном без твоих «параллелей»? И ежели это действительно параллели, как ты утверждаешь, то в какой точке творчество хищно возлюбленного тобою автора может пересекаться с творчеством тех, с кем ты его «параллелишь», если даже школьнику известно, что параллельные прямые не пересекаются аксиоматически?
И это ещё в лучшем случае, в лучшем, повторяю. В худшем вы, девочки, просто тупо пересказываете произведение автора своими словами, выдавая этот пересказ за анализ. И пусть бы пересказ ваш был остроумен, дик и свеж, так ведь нет. В своём благоговении перед хищно возлюбленным вами автором вы серьёзны, как счёт за отопление в июле, — и ровно настолько же нелепы.
ЗЫ. Это всё, дорогие мои собеседники, разумеется, не вам адресовано, а это я просто наткнулась в ленте на два «литературно-аналитических» опуса, и оба оказались ужасны. Они оказались ужасны настолько, что я даже не хочу разговаривать с их авторами, а настырно жалуюсь вам, даже не интересуясь вашим мнением. Но шопвам всё же было хорошо, пусть не со мной, а с кем-нибудь ишшо, сходите полюбуйтесь на большую черепаху, прекрасную в своей маврикийскости до последней складочки.
А ещё я вспомнила в связи с черепахой, что у меня было намерение поучаствовать в одном флешмобе, но я забыла. И я из этого флешмоба помню только одно утверждение: мне было сказано, что я люблю животных. Так вот, это не правда. Это не ложь, да, но это и не правда. Я люблю жизнь. И люблю я её не за то, что она яркая и пёстрая (хотя и за это тоже, но это не главное), а за то, что она сама любит меня. Она дала мне возможность однажды стать и, ставши, быть. Это потрясающе, по-моему.
А животные — это просто формы жизни, и я люблю их как таковых и только в той степени, в какой это представляется мне разумным и безопасным.
ЗЗЫ. Пока ещё офлайн, но уже скоро вернусь.
И это ещё в лучшем случае, в лучшем, повторяю. В худшем вы, девочки, просто тупо пересказываете произведение автора своими словами, выдавая этот пересказ за анализ. И пусть бы пересказ ваш был остроумен, дик и свеж, так ведь нет. В своём благоговении перед хищно возлюбленным вами автором вы серьёзны, как счёт за отопление в июле, — и ровно настолько же нелепы.
ЗЫ. Это всё, дорогие мои собеседники, разумеется, не вам адресовано, а это я просто наткнулась в ленте на два «литературно-аналитических» опуса, и оба оказались ужасны. Они оказались ужасны настолько, что я даже не хочу разговаривать с их авторами, а настырно жалуюсь вам, даже не интересуясь вашим мнением. Но шопвам всё же было хорошо, пусть не со мной, а с кем-нибудь ишшо, сходите полюбуйтесь на большую черепаху, прекрасную в своей маврикийскости до последней складочки.
А ещё я вспомнила в связи с черепахой, что у меня было намерение поучаствовать в одном флешмобе, но я забыла. И я из этого флешмоба помню только одно утверждение: мне было сказано, что я люблю животных. Так вот, это не правда. Это не ложь, да, но это и не правда. Я люблю жизнь. И люблю я её не за то, что она яркая и пёстрая (хотя и за это тоже, но это не главное), а за то, что она сама любит меня. Она дала мне возможность однажды стать и, ставши, быть. Это потрясающе, по-моему.
А животные — это просто формы жизни, и я люблю их как таковых и только в той степени, в какой это представляется мне разумным и безопасным.
ЗЗЫ. Пока ещё офлайн, но уже скоро вернусь.
