Дыбр и кучка рассуждалова

За полтора месяца, которые я провела с фотиком в руках, у меня накопилось несколько мелких, но вполне интересных для меня лично наблюдений.

Во-первых, я окончательно убедилась в собственной экстравертированности и в том, что образ жизни, предполагающий активное обращение вовне, для меня гораздо более приятен и физически более приемлем, чем наоборот. Во всяком случае когда я просто показываю то, что спонтанно нахожу и узнаю, для меня лично это выглядит куда более гармоничным поведением, чем поиск слов для описания того же самого. Слова всё-таки сугубо вторичны.

В принципе, Америку я тут для себя не открыла (и, думается, ни для кого не открыла, потому что практика показывает, что о себе самой я узнаю в самую последнюю очередь), просто, раз взявшись за фотоаппарат, который позволяет экстраверсии проявляться настолько интенсивно, насколько это вообще возможно, получила очень мощное тому подтверждение. За январь я написала 28 постингов (больше было только в декабре 2008, когда я активно мониторила Владивосток, но оно и понятно), сделала примерно 4500 снимков (если считать уникальные кадры, то надо будет разделить где-то на два, потому что я для страховки часто дублирую, если это возможно), — и это при том, что погода по большей части была оторви и выбрось, что три дня из тридцати одного я провела в состоянии весьма утомительной, хоть и короткой поездки, что ещё несколько дней просто проплакала и всё, а ещё примерно недели полторы держалась за стенки, очень боясь, что придётся вызывать «скорую».

«Скорую» я боялась не потому, что она сама по себе какая-то страшная, а потому что если она меня заберёт, то неизбежно замкнёт в четырёх стенах. А я в таком состоянии реально боюсь оставаться без внешнего мира — вплоть до того, что когда я нездорова, то всё время стремлюсь минимизировать изоляцию. Помню, болела очень тяжёлым бронхитом (ещё в Питере), так когда температура опускалась ниже тридцати девяти, выползала на кухню — посидеть покурить, тараканов погонять, пообщаться с соседями (в коммуналке жила), посмотреть, что в Юсуповском садике делается (в комнате окна выходили в «колодец»). Начало конца для меня кроется не в проблемах со здоровьем, а именно в замкнутости и отчуждённости. Мне всё время кажется, что необитаемый остров с диким зверьём существенно менее опасен, чем больничная палата. Я понимаю, что это иррациональное, но поделать с собой ничего не могу.

Да, я знаю, что в этом смысле не уникальна. :)

Во-вторых, с началом фотографии мне вообще стало проще разбираться в себе. Так, например, до фотоаппарата я думала, что буду фотографировать преимущественно панорамные планы, техногенные вещи, граффити, городские закоулки и всё такое. Но оказалось, что закоулки меня интересуют гораздо меньше, чем звери (вот уж истинное открытие, честное слово!). Что в макросъёмке есть много привлекательного, начиная от возможности детального изучения всяких жуков и заканчивая просто красивым портретом мелкой штуки, которую при прочих равных и не разглядишь-то толком. Я по-прежнему хочу фотографировать железяки, автосвалки, граффити и прочую панкоту, но это желание уже не слишком остро. Скорее я предпочту всё-таки снять красивый пейзаж или прикольного зверя, или рассказать о том, как в разном освещении выглядят одни и те же вещи.

Вот этот фрагмент набережной, например, я вам уже показывала в дневном свете:

А вот такой он в лучах закатного солнца:

И всё такое.

В-третьих, придя на фликр, я обнаружила, что дико боюсь англоязычных иностранцев в интернете. Я вообще людей в интернете побаиваюсь, потому что не вижу их глаз. А англоязычных иностранцев боюсь вдвойне, потому что не говорю по-английски. С английским у меня отношения такие: я его понимаю, читая, я его очень плохо понимаю на слух, и я почти не могу на нём говорить.

Последнее объясняется проще простого: по-английски же говорят совсем не так, как по-русски. Там ведь не построишь витиеватую фразу с тридцатью двумя придаточными, не считая оборотов и синтаксиса. То есть построишь, конечно, но выглядеть это будет идиотски. А у нас это нормально, вот в чём штука. И когда я излагаю мысль по-русски, это звучит как естественное нанизывание бусин на цепочку причинно-следственных связей: тут, вот видите, двоеточие воткнула, там, значит, ещё где-нибудь тире втисну, ещё пятнадцать запятых, пару точек с запятой, а потом, может, и ещё одно тире до кучи, не считая игры в порядок слов (ну, и в скобках заодно что-нибудь начерчу, чтоб совсем всё весело было, а то как-то без них картина не полна получается). А у них нет, у них хрен. Там другая игра словами, по-другому расставляются акценты, и для того, чтобы всем этим свободно владеть, на языке надо говорить и писать — много, самостоятельно. Тут одним «читательским» языком не обойтись — по той же причине, кстати, по какой невозможно овладеть и русским языком, единственно лишь читая. Обязательно надо тренироваться излагать мысли (именно мысли, а не описания действий и состояний!) на языке, потому что это единственный способ сконструировать собственную оригинальную систему символов. Если этого не делать, получится лишь набор штампов и чужих цитат (что, конечно, можно, но неинтересно ни единой буквой).

И вот, с набором штампов и чужих цитат у меня, в общем, всё в порядке, а где не в порядке, там словарь подрулит. А собственной системы нет, потому что всю жизнь я говорю только по-русски.

Разговаривать штампами в режиме обмена комментариями, вообще-то, стыдно. А выстраивать собственную систему без должной мотивации мне, во-первых, не интересно (а мотивации нет и не предвидится, все мои вожделения лежат очень далеко от англоязычной части планеты), а во-вторых, невероятно стрёмно, потому что лет мне, в общем, уже почти сорок, и в таком возрасте косноязычие настораживает (и что хуже всего, оно на данном этапе неизбежно, ибо такова диалектика: либо штампы, либо хуйня в начале).

А они хотят апщяццо. И всё по-аглицки. И вот, я дико боюсь и чего-то апщяюсь, но всё время боюсь. И меня это… в общем, шевелилась даже трусливая мыслишка, что надо бы свалить оттуда. Другое дело, что уж больно сам сервис удобен. Не свалю, конечно. Но на сегодня сделаю перерыв, потому что, кажется, пошёл передоз.

Нет, я ничего не имею против англичан и американцев, они на дальней дистанции все поголовно очень милые люди, они гораздо приветливее и общительнее славян, у них, как и у нас, всё в порядке с чувством юмора, но…

В общем, это был дыбр о том, как я вляпалась в дружбу народов по-английски. Не обращайте внимания, это нытьё, и оно месяца через два само пройдёт.

Вот нате лучше, посмотрите на местный колорит дружбы народов.

А это — уникальный собачий экземпляр. Он пригрет лоточником. Обычно-то кошек обихаживают, так что эта шавочка, конечно, исключение. Но это, впрочем, и понятно: уж больно она мелкая, лохматая и добродушная.

А это так, в коллекцию птичек.

Кошко Мушко освоилась, нагличает уже, от чуть заветренной варёной печёнки воротит морду как минимум первую минуту и вообще капризничает. И я этому рада, потому что всё вместе однозначно указывает на её железобетонное здоровье. Спит сегодня почти весь день, отходняк, значит, ловит. Ещё бы! Ни тебе собак, ни котов чужих, ни холода, ни голода, ни сырости, ни даже сквозняка уже. Забабахали ей вчера «Барсика» на холку, денька через три-четыре ещё вымоем, потом ещё остатки клещей вычистим, потом ещё глистов выгоним — и будет вообще здоровенькая.

А завтра если погода не наладится, устрою ей фотоссесию. Она, вообще, очень красивая модель, но если не спит, всё время лезет на руки, так что фотографировать довольно сложно.