Ещё пара дней поганой погоды — и я вообще озверею

Да, что-то как-то цапнуло. Вот этот постинг цапнул. Точнее даже, не он сам, а обсуждение к нему. Там дело доходит до сожжения тиражей и едва ли не предания анафеме, а одна из участниц дискуссии живописует целую эпопею о том, как она сама фильтровала книги и мультфильмы для своей дочери.

И что-то я почитала это всё и закручинилась.

Да, я могу составить целый список (длиною где-то в простыню) из авторов, которые произвели на меня в той или иной степени негативное впечатление — от всё того же Помяловского или, там, Андерсона и до Карпивина включительно. И это будет список авторов, чьи книги я действительно не люблю и не перечитываю (а я, вообще, довольно часто перечитываю детские книги… то есть, наверное, если говорить о фикшене, я читаю или перечитываю преимущественно детские книги — ну, вот как-то так получается, вкусы у меня такие). При этом я прекрасно вижу достоинства авторов как литераторов — и эти достоинства не влияют на моё отношение к их книгам. Достоинства — это достоинства, мне с них никакого проку, у меня своих хватает.

А вот книги — это книги, и их я читаю (хотя в основном всё больше перечитываю) для того, чтобы развлечься. Моё личное развлечение состоит в сопереживании героям книг. Вполне естественно поэтому, что книги, в которых я не нахожу героя, которому могла бы сопереживать, или нахожу сопереживание слишком затратным для себя, так вот, такие книги я не считаю заслуживающими места на моей книжной полке.

Понятно поэтому, что «Маленькая баба-яга», например, для меня лично обладает гораздо большей ценностью, чем всё собрание сочинений Льва Николаевича Толстого. Я нахожу в «Маленькой бабе-яге» героя, которому могу сопереживать, а в огромном собрании сочинений Л.Н. Толстого — не нахожу ни одного. Таким образом, с «Маленькой бабой-ягой» в моих глазах могут серьёзно конкурировать, например, «Имя розы» и «Граф Монте-Кристо», а вот «Война и мир» не может — ни серьёзно, ни шутя.

И меня не волнует, насколько Лев Толстой был велик, а Отфрид Пройслер, может, даже и мелок, особенно-то в сравнении со Львом Толстым. Маленькая баба-яга заставляет меня сопереживать, а князь Болконский оставляет равнодушной, вот и вся правда жизни, не имеющая отношения ни к низкому, ни к высокому.

Итак, есть целая куча авторов, книги которых я не люблю и перечитывать не собираюсь (и не стану до тех пор, пока не понадобится для третьих целей). Но когда кто-то заявляет, что сжёг бы чей-нибудь тираж вот на таком, например, основании, у меня в голове происходит короткое замыкание. Хочется взять и уебать.

Мне вообще хочется взять и уебать всякого, кто на основании собственных реакций берётся судить о добре и зле.

И в связи с этим я имею кое-что сказать гражданам родителям, которые пытаются фильтровать поступающую детям информацию и утверждают, что существуют основательные поводы для сожжения тиражей. Скажу я это как вечный ребёнок, который никогда не рискнёт кого-либо сознательно воспитывать, потому что у него всё очень плохо с самомнением: вы очень, очень много мните о себе. Вы ничего не смыслите в детях и очень много о себе мните. Вы думаете, что лучше детей знаете, какая информация им полезна, а какая вредна. Херня это всё. Вы ничего не знаете. Всё, что большинство из вас смогло, дожив до двадцати, тридцати, сорока лет — это лишь приблизительно разобраться в своих собственных страхах и тревогах. И вам даже в голову не приходит, что ваши страхи и тревоги могут не иметь ничего общего со страхами и тревогами ваших детей. Вы это начинаете понимать, когда вашим детям в лучшем случае уже по четыре, пять, а то и десять лет. И когда уже поздно — всё поздно, начиная с построения отношений и заканчивая шитьём авторитетных штанов по Пифагору. Просто пока вы ссыте знакомить вашего ребёнка с грустной сказкой, потому что думаете, будто она поранит его тонкую душевную организацию, или с телевизором, потому что считаете его дурное влияние слишком сильным, или с чем угодно третьим на каком угодно основании, ваш ребёнок, ещё не зная повода, уже знает, что вы — ссыте. Вы можете называть это более благозвучным словом: например, «опасаться» или «тревожиться», или даже «печься», — но трусливой сути это не меняет.

И этого становится совершенно достаточно, чтобы ваш ребёнок в свои невеликие года осознал предел вашей потенции и проникся убеждением, что опоры в человеке, от которого он зависит, искать бесполезно, ибо человек и сам того гляди повалится.

Вот так воспитываются неврастеники, да. А вовсе не так, как вы думаете. Так, как вы думаете, много кто воспитывается. Вот, вы, в частности, воспитаны скорее всего именно так. И не пытайтесь заливать, что вы самим себе не нравитесь. Не нравитесь — вот голова, вот стенка.